Он считал, что звания и награды ему давали не за роли в кино, а за возраст!
Сам он считал себя актёром второго плана. Его актёрская биография и впрямь очень нетипична: в первых девяти картинах его фамилия даже не значилась в титрах. Снимаясь в кино уже больше четверти века, он запросто ходил по улицам, потому, что его никто не узнавал, не просил вместе сфотографироваться, и не донимал просьбами об автографе. Он снялся в полутора сотнях картин, но популярность пришла к нему в 50 лет, а главные роли – когда он был уже на пенсии. Но всё это не помешало Михаилу Глузскому сначала стать по-настоящему народным артистом, а уже потом получить звания и награды.
Детство
Михаил родился в Киеве 20 ноября 1918 года, и всю жизнь считал себя киевлянином. Отец, журналист и поэт Андрей Михайлович Гмырёв, петербуржец, летом 1917-го, между двумя революциями переехал в Киев с женой Ефросиньей Кондратьевной Глузской и дочерью Людой, построил небольшой дом в ближайшем предместье. Когда случилась революция, дом отобрали, и раннее детство Миши прошло на Шуляевке – одном из самых неблагополучных районов города. Ему едва исполнилось 4 года, Андрей Михайлович умер от тифа, и мама повезла детей в Москву. В 6 лет «домашний» мальчик стал отъявленной дворовой шпаной, слонялся с местной гопотой по улицам, бил фонари, воровал, дрался улица на улицу, имел много приводов в милицию, которая в итоге взяла его на карандаш.
Когда Мише исполнилось семь лет, Ефросинья Кондратьевна, совершенно отчаявшись, отправила его к родственникам в Баку, где он пошёл в школу, но насильственная смена географического положения и климата к изменениям в поведении не привела: Миша быстро нашёл таких же сорванцов и хулиганов, и не давал житья не только окрестным сверстникам, но и взрослым. Родственников, у которых он жил, часто вызывали в школу, таскали в милицию, и, намучавшись с этим еnfant terrible зимой, они выхлопотали ему путёвку в детский летний лагерь, который располагался в 30-ти километрах от города – думали, что, чем дальше, тем лучше. Как бы не так: через неделю Мише тамошний порядок наскучил, и он сбежал. Куда идти он толком не знал, но здраво рассудил, что проходящая рядом с лагерем «железка» его куда-нибудь, да выведет, пошёл вдоль путей, и друг услышал за спиной страшный вой – это были шакалы. Спас Мишу машинист паровоза, идущего навстречу – он буквально выхватил мальчишку из лап хищников. Этот момент Глузский запомнил на всю жизнь, в Москву он вернулся другим человеком, и вскоре ушёл с улицы в театр.
Самодеятельный театр при Мосторге
Старшая сестра Людмила, как и вся тогдашняя молодёжь, была влюблена в кинематограф, пока ещё немой. Она постоянно брала в кино брата – так он всё время был под рукой, и Михаил сам увлёкся кино. В детских спектаклях он играл одних стариков, и над ним всегда смеялись. Тогда он и решил, что если может рассмешить, ничего для этого не делая, значит, у него есть талант, и надо идти в актёры. Однако для начала нужно было зарабатывать деньги, и мама после семилетки устроила его электриком в ЦУМ, где работала сама, а по вечерам Михаил ходил в школу рабочей молодёжи. После окончания школы ни в одно столичное театральное училище Михаила не взяли, он стал играть в самодеятельном театре при Мосторге, которым руководили актёры МХАТа Аркадий Потоцкий, Борис Васильев и Константин Ратомский. Михаил верил, что время его обязательно придёт, он обязательно будет актёром.
Актёр массовки
Как-то на Чистых прудах Михаил случайно увидел объявление о дополнительном наборе в киношколу «Мосфильма», пришёл на экзамены, и его приняли на курс Народного артиста СССР Михаила Тарханова. В 1938-м во время учёбы Глузский дебютировал в кино: в фильме «Семья Оппенгейм», снятого Григорием Рошалём по роману почитаемого в СССР немецкого писателя Леона Фейхтвангера. В титры, как уже говорилось, он не попал, зато его взяли в штатную труппу «Мосфильма», и стали звать на съёмки. В популярнейшей комедии Константина Юдина «Девушка с характером» в эпизоде с мегазвездой советского кино обаятельной красавицей Валентиной Серовой Глузский сыграл пограничника Петрова – это он стрелял из «не стреляющей» двустволки, но снова его имя в титрах не указали, поскольку на «Мосфильме» он числился актёром массовки, а их вниманием не жаловали.
Центральный театр Красной Армии
Перед войной Глузского призвали в армию и направили служить в Центральный театр Красной Армии. На фронт он выезжал в составе концертных бригад, и потом до конца жизни винил себя за то, что, будучи мужчиной призывного возраста, не воевал, вроде как, в тылу отсиживался. Во время эвакуации театра в Свердловске Михаил тяжело заболел и чуть не умер в госпитале. Больной желудок у него остался на всю жизнь, что заставило его научиться хорошо готовить: в общепите он питаться не мог, и на съёмки возил с собой электроплитку и кастрюльки.
Когда война закончилась, Глузский продолжал играть небольшие роли у знаменитых режиссёров в известных фильмах: Тарапату в «Повести о «Неистовом» у Бориса Бабочкина, безымянного солдата в «Сельской учительнице» Марка Донского, капитана Чеслова в «Повести о настоящем человеке» Александра Столпера. В 1964-м Глузсский снова снялся у Столпера: он сыграл генерала Орлова в «Живых и мёртвых» по Константину Симонову. Потом Глузский сыграл ещё пятерых армейских генералов, и одного генерала КГБ в «ТАСС уполномочен заявить», но лучше всех, на мой взгляд, был не генерал, а настоящий полковник Дей в фильме Виктора Трегубовича «На войне, как на войне».
ГДР
В апреле 1946-го Глузский встретил Катю Перегудову, которая была младше него на девять лет, и жизнь обоих молодых людей полностью изменилась: они влюбились друг в друга. Однако счастью мешало то, что Екатерина была замужем, и муж заявил, что развода ей не даст. В стране был период малокартинья, и даже маститые актёры не снимались. Глузский всё взвесил, в 1949 году подписал контракт с драмтеатром Группы советских оккупационных войск в Германии и уехал в только что провозглашённую ГДР. Впрочем, тоска по Кате была столь сильной, что разлуки Глузский не выдержал, и через год, убедив докторов, что у него открылась полученная в Свердловске язва желудка, вернулся в Москву.
Положительные роли
Работы в кино стало чуть больше, но роли Глузскому предлагали сплошь отрицательные – шпионов, белых офицеров и разные другие маленькие роли. Так он попал на роль есаула Калмыкова в фильм Сергея Герасимова «Тихий Дон». Глузский позже говорил, что ни один его персонаж не шёл против своей совести, все они искренне верили в правоту своего дела, и именно такими он их и играл. После роли есаула Колмыкова Глузскому, наконец-то, стали давать положительные роли в военных фильмах, правда, всё ещё второго плана. В 1955 году Глузский сыграл писателя Буркина в фильме Самсона Самсонова «Попрыгунья» по Антону Чехову. В том же году фильм получил Серебряного льва на XVI кинофестивале в Венеции.
Личная жизнь
В 50-е годы страсти бушевали в семье самого Глузского. Сперва его не приняла мама Екатерины бывшая театральная актриса Елизавета Сокольская. Она не хотела, чтобы дочь уходила из семьи к человеку, актёрское будущее которого было туманно, да к тому же, как она знала по своему театральному опыту, всё актёры – горькие пьяницы. Узнав, что будущий зять физически не может пить по причине больного желудка, она немного успокоилась. Окончательно разрешил ситуацию спектакль «Бесприданница» Театра-студии киноактёра, куда Глузский устроился, вернувшись из ГДР. Главная роль досталась ему случайно: накануне спектакля куда-то запропастился актёр, игравший Карандышева, и Глузский, знавший наизусть текст всех персонажей, предложил себя в качестве спасителя. На спектакле случайно оказался отчим Кати известный искусствовед Алексей Дживелегов. Игра Глузского ему очень понравилась, и он убедил Сокольскую, что его падчерица сделала хороший выбор. Тёща, когда поближе узнала Глузского, прониклась к нему большой материнской симпатией, а он из всех своих командировок всегда посылал ей теплые открытки.
Однако официальный брак Екатерина и Михаил заключить не могли: бывший муж так развода и не дал. Поэтому, когда в 1951 году родился сын Андрей, Глузский не мог дать ему свою фамилию. Лишь суд развёл Екатерину с мужем, и Глузский усыновил своего сына.
«Пришёл солдат с фронта»
Николай Губенко пригласил Глузского сыграть бывалого солдата фронтовика в своём первом режиссёрском фильме «Пришёл солдат с фронта». Руководитель творческого объединения лауреат Каннского фестиваля за «Балладу о солдате» Григорий Чухрай возражал, но, увидев Глузского в работе, согласился. Роль дяди Вани, сказавшего, что начинают войну мужики, а расхлёбывать потом приходится бабам, в этой картине стала данью памяти, которую Глузский отдал всем тем, кто с фронта не вернулся. К роли слепнувшего солдата Глузский готовился почти год.
«Кавказская пленница»
В 1965 году известный комедиограф Леонид Гайдай пригласил драматического актёра Глузского в комедию «Кавказская пленница» на роль Джабраила – водителя одного из главных героев, прохвоста товарища Саахова, но когда своё согласие подтвердил Фрунзик Мкртчян, отдал роль ему, а Глузского «понизил» до портье, знающего множество тостов. По части цитат, разлетевшихся по стране, герой Глузского, пожалуй, не уступил никому: тут вам и тост про птичку, и про то, что желания должны совпадать с возможностями, и что тост без вина – всё равно, что первая брачная ночь без невесты, и сакраментальный вопрос: а я пью? После этой роли Глузского, наконец-то, стали узнавать на улице, а в 1969 году ему присвоили звание Заслуженного артиста РСФСР, хотя в Грузии были уверены, что он, если и не грузин, то точно кавказец, и тоже считали своим.
«Пароль не нужен»
В 1967 году Глузский сыграл японского разведчика Мацумото в фильме Бориса Григорьева «Пароль не нужен». Это был самый первый фильм про Штирлица, которого по-русски вначале звали вовсе не Максим Исаев, а Всеволод Владимиров.
«Монолог»
В 1972 году Илья Авербах пригласил Глузского на роль второго плана в свою картину «Монолог», и актёр поехал в Ленинград. Главного героя академика Никодима Сретенского должен был играть народный артист Ростислав Плятт, к тому моменту ещё не сыгравший пастора Шлага. После кинопроб Авербах набрался смелости, и отказал самому Плятту, а на главную роль взял Глузского. Тот долго отказывался – ну какой из него учёный, но Авербах его уговорил, и это стало огромной удачей и для фильма, и для Глузского, сыгравшего свою первую главную, и, пожалуй, лучшую роль, которую не испортил даже нелепый парик, приклеенный для того, чтобы подчеркнуть высоту лба – академик, всё-таки. В 1973-м «Монолог» номинировали на Золотую пальмовую ветвь в Каннах, а Глузский по праву вошёл в высший эшелон актёров советского кино и по мастерству, и по популярности, и по оплате. Однако он продолжал считать себя актёром второго плана, и статуэтку «Ника», полученную за роль в картине «Мужчина для молодой женщины» Рустама Ибрагимбекова и его племянника Мурада, он ценил больше, чем полученную в 1999 году такую же статуэтку «За честь и достоинство». Он считал, ему её дали не за роли в кино, а за возраст. Звание Народного артиста РСФСР Глузский получил в 1977 году, ещё через 6 лет стал Народным СССР.
Семья
Глузский при всей своей невероятной занятости умудрялся по-отцовски воспитывать двоих детей, а потом по-дедовски уделять внимание четверым внукам. Он возил на съёмки сначала сына, потом их вдвоём, а когда внуки появились, то всех вместе. Больше всего ему нравилось на море или каком-нибудь большом водоёме, где можно было порыбачить – любил он это дело и всегда возил с собой удочки. Из всех поездок он слал жене подробные отчёты о том, как они живут, что едят, где побывали, что увидели.
Театр
В отличие от кино, в театре Глузский играл почти всегда главные роли. Для него театр и кино были разными видами искусства, он их даже противопоставлял, и считал, что играть нужно так, как будто этот выход на сцену – последний. В 1995 году 77-летний Глузский ушёл из Театра-студии киноактёра, где прослужил почти полвека, и перешёл в Школу современной пьесы, которую возглавлял Иосиф Райхельгауз. Глузский очень хотел сыграть в спектакле «Уходил старик от старухи». На сцене было всего два человека – Глузский и мама Андрея Миронова Мария Владимировна, которая, собственно, и «сосватала» Глузского себе в партнёры. Они сыграли вместе без подмен 60 спектаклей и очень подружились, вместе ездили на гастроли в Израиль, где Глузский почти бегом взобрался на Голгофу. Когда в 1997 году Мария Миронова умерла, для Глузского это стало подлинной трагедией. Райхельгауз пытался спасти постановку, всегда проходившую при полном аншлаге. Он даже специально пригласил из Риги великолепную Вию Артмане, однако из этого ничего не вышло: уже весьма пожилой Глузский не мог больше ни с кем, кроме Марии Мироновой играть не мог.
Травма
Однажды на эскалаторе в метро женщина, стоящая впереди Глузского, потеряла равновесие и начала валиться назад. Михаил Андреевич упасть ей не позволил, но ногу себе повредил. До дома он кое-как доковылял, но «скорую», всё-таки, вызвать пришлось. В больнице доктора ужаснулись: мышца на ноге была почти полностью разорвана, и непонятно, как пожилой человек с такой травмой смог самостоятельно прийти домой. Без операции было не обойтись, прошла она успешно, и уже не следующий день Глузский с огромным гипсом на ноге попробовал без посторонней помощи встать с больничной койки. Восстановился он довольно скоро, но ходить стал с тростью с увесистым набалдашником, которым он в шутку и в назидание поколачивал своих партнёров по театру.
«На полпути в Париж»
В своей последней картине «На полпути в Париж», снятой Ярополком Лапшиным на Свердловской киностудии, Глузский сыграл мудрого старика Авдея, которому главный герой, сыгранный Владимиром Андреевым академик Матвей Данилов, стоящий перед непростым жизненным выбором, задаёт сакраментальный вопрос о смысле жизни. Этой ролью, утонувший в бутафорской бороде, которая должна была сделать Глузского старше, чем он был на самом деле, Михаил Андреевич как будто прощался с профессией, а, может, и с жизнью. Озвучить свою роль он успел, а вот премьеры не увидел.
Михаила Андреевич никогда не жаловался на своё самочувствие – разговоры о здоровье были вообще табу. В мае 2001 года родных Глузского насторожили у него резкие скачки температуры и давления, которые произошли накануне спектакля «Чайка» в театре. Подмены актёру не было, и спектакль хотели отменить, несмотря на то, что в сложившейся тогда в кино и театре ситуации, это сулило большие финансовые неприятности. Глузский, пользуясь тем, что по сценарию он всё время на сцене сидит в инвалидной коляске, убедил всех, что он может играть. Когда действие закончилось, зал взорвался аплодисментами, а Глузский легко вскочил с коляски, и кланялся, пока не опустился занавес. Потом, не заходя в гримёрку, он попросил сына, который привёз его на своей машине в театр, сразу ехать в ближайшую больницу, и едва дошёл до машины. Ночью Глузскому ампутировали ногу. Ещё месяц доктора пытались спасти ему жизнь, а родные круглосуточно дежурили в больничной палате. 15 июня 2001 года сердце Михаила Глузского не выдержало и остановилось.