«ХОРОШЕГО ЧЕЛОВЕКА АДОЛЬФОМ НЕ НАЗОВУТ»
— Александра, современные авторы утверждают: «в кудрявом, черноусом предводителе шайки бандитов миллионы советских зрителей признали секс-символ 1970-х»…
— Помню, папа когда нечто подобное прочитал, так смеялся. Честно говоря, я и сама не очень понимаю до сих пор, что такое секс-символ. Кому-то нравится Брэд Питт, а мне нравится Жерар Депардье.
— Как он относился к своей популярности?
— Очень спокойно. И мне всегда казалось, что он ее даже стеснялся. Я с ним маленькая ходила в магазин или гулять – его узнавали везде и всюду. Как-то мы были в «Детском мире». Так все продавщицы сбежались на него посмотреть: сам атаман Сидор Лютый к ним пришел… Это было так смешно! А отец относился к этому как к какой-то забавной игре и был очень прост в общении. Хотя в те годы он был очень популярен и востребован. Много снимался, озвучивал других персонажей. Ездил по всей стране с концертами, творческими вечерами – даже на Крайний Север. Возвращался всегда с деньгами, довольный. И в театры его зазывали… Да, конечно, с Кеосаяном был инцидент неприятный, но он его вспоминал с юмором. Также как о конфликте с Гуревичем.
— Ссору с руководителем актерского отдела «Мосфильма» Адольфом Гуревичем описывают по-разному – дескать, «заступился за Высоцкого», «требовал поднять свою актерскую ставку». Что там на самом деле произошло?
— Какая ставка? Конечно, нет. Насколько я знаю, там весь сыр-бор был из-за Высоцкого. Это был конец 1960-х. На «Мосфильме» начались съемки какого-то фильма, и Высоцкого не захотели в него утверждать. Папа пришел к Гуревичу в составе группы поддержки. Был там и Владимир Семенович. А Адольф Гуревич в те годы обладал большой властью, к тому же фронтовик. Слово за слово, повздорили, папа сказал фразу: «Хорошего человека Адольфом не назовут». И как рассказывала моя мама, Гуревич эту фразу воспринял очень близко к сердцу. Последовала команда: Трещалов – актер проблемный, не работайте с ним. И отца перестали приглашать на съемки.
— У Гуревича нечто похожее было с Олегом Далем. Чиновник назвал Даля бесталанным, рвачом, а когда чуть не получил по физиономии, перекрыл ему кислород на «Мосфильме».
— Могу себе представить… Словом, Гуревич сильно обиделся. Была конкретная установка – «Трещалова наказать», и работы у отца почти не стало. Это видно по фильмографии: в 1968 году он снялся в ленте «Удар! Еще удар!» и потом до 1973 года – ни одной картины. Да и потом пошли, скажем так, не те роли, где можно было продемонстрировать свои актерские возможности.
Вот тогда отец и решил (он мне сам это рассказывал): «Ну их всех к чертовой матери и это актерство тоже. Руки-ноги есть, — заработаю». Однажды шел по улице, увидел объявление: требуются водители. Пришел в троллейбусный парк и его взяли. Это были 1970-е годы, уже родилась я.
Пару лет он водил троллейбус, а потом начал ювелиркой заниматься — ему это нравилось.
— Почему вдруг?
— У папы были друзья-ювелиры, входившие в десятку лучших в Москве. Они его научили, поднатаскали. И он в своей мастерской делал шикарные броши, кольца, кулоны, браслеты из серебра, модные в те годы гарнитуры. Ювелир-самоучка! В результате отец начал филигранью по серебру потихоньку зарабатывать. И хотя в 1980-е он вновь начал активно сниматься, актерство он считал допзаработком, не более того.
— Чем он жил в эти годы? У него были серьезные увлечения, отдушины?
— Жил он семьей, своей дочерью – папа души не чаял во мне. Это точно абсолютно! Баловал изо всех сил… Еще безумно любил природу и всегда стремился на нее вырваться. У него был даже такой период в жизни, что он работал директором турбазы, и, мне кажется, для него это был самое счастливое время. Потому что там была бесконечная рыбалка, а он — заядлый был рыбак.
Еще он очень трепетно относился к своим друзьям, которым, к слову, готов был отдать последнюю рубашку. И это не фигура речи, — такие случаи действительно были. Помню, когда в стране с вещами было не очень хорошо, мама подарила отцу шикарную рубашку, которая вскоре «потерялась». А потом его приятель, безработный актер к нам пришел в гости в этой рубашке. Папа это объяснил так: «Люся, ему хуже, чем мне. Ему вообще нечего носить». (Смеется.)
— С кем еще из актеров, кроме Игоря Пушкарева, отец дружил?
— С Борисом Галкиным. Они начали тесно общаться еще когда супругой Галкина была тетя Ира Печерникова, которая была большой подругой моего папы. Мы с ним часто гостили у нее дома, да и с Владом Галкиным частенько пересекались, поскольку дружили наши родители. И тетю Лену (еще одну жену Галкина) я тоже прекрасно помню. Когда папа работал директором турбазы, дядя Боря Галкин с тетей Леной там у него нередко отдыхали.
ТЕАТРАЛЬНЫЙ РОМАН
— В фильмографии Владимира Трещалова около 40 ролей. У него были среди них любимые?
— Нет, никогда ничего не выделял. Многие актеры рассказывают, как они мечтают сыграть, например, Гамлета, а я даже представить не могу, чтобы он вот так сел и рассуждал о любимых или желанных ролях. Он больше о своих партнерах рассказывал. В каком-то фильме он с «дядей Колей Крючковым» снимался – папа был в восторге от него.
— А ваша любимая его роль и почему?
— Я обожаю его фильм «Русь изначальная». Мне было 15 лет, папа взял меня с собой на съемки, и все три летних месяца я провела под Выборгом — помогала съемочной группе с реквизитом. Кстати, там у меня случилось первое колоссальное юношеское увлечение – я было влюблена в исполнителя главной роли Бориса Невзорова…
Еще обожаю папин фильм «Полынь – трава горькая». «В первых радостях» у него отрицательная роль, но сыграл он замечательно. О «Неуловимых» вообще не говорю – я из-за этой картины чуть телевизор не разбила.
— ?!
— Мне было три года, когда впервые увидела этот фильм, и я не могла позволить, чтобы моего отца кто-то бил. Мама рассказывала: «Вдруг ты срываешься и со слезами, воплями — к телевизору: «Не смейте бить моего отца! Я вас всех сама побью». Три года ребенку!
— Александра, как ваши родители познакомились?
— Моя мама, Людмила Шарендо, была актрисой областного театра оперетты, а папа какое-то время там служил – есть же в оперетте не поющие актеры. Там и познакомились.
— Love story была яркая?
— У меня мама – такая актриса-актриса. Она всю жизнь мечтала петь и пела прекрасно. К сожалению, в Московский Театр оперетты ее не пустила Татьяна Шмыга, которая крайне не любила конкурентов. А моя мама, помимо того, что была красавица, — обладала еще очень хорошим голосом, фигурой, изумительно танцевала. У нее были звездные дуэты – она пела с Эдуардом Хилем, например. И она никогда в жизни не хотела выйти замуж.
— Почему?
— Ей нравилась театральная жизнь – она хотела петь, делать карьеру. Пока не встретила папу. Это был в начале 1970-х. Вот и все! Моя мама – однолюб. Она полюбила папу и до последних дней любила только его, со всеми его недостатками, плюсами, минусами. Многое ему прощала, часто выручала. И хотя они абсолютно разные были люди и, как мне кажется, сложновато им было вместе, но, тем не менее, 20 лет они прожили.
— Владимир Леонидович хотел, чтобы вы продолжили династию?
— Нет, актерскую династию хотела продолжить я. Я мечтала стать артисткой. А он от этого меня всячески оберегал, говорил, что это очень тяжелая профессия – особенно для женщин. «Чтобы быть востребованной, — говорил он, — нужно быть либо второй Нонной Мордюковой, либо иметь мужа режиссера». Я самоуверенно отвечала: «Может, я – первая Нонна Мордюкова!»
В итоге папа сказал: «Хочешь – иди». Я готовилась. Как сейчас помню, мы с ним басню «Заяц на ловле» прочитали, наверное, раз сто пятьдесят. Папа договорился, я приехала в ГИТИС. А потом… Произошла чудная штука. Я хотела, мечтала: ура – поеду! А посмотрела на других поступающих, для которых актерство – практически вопрос жизни и смерти. И вдруг поняла, что я всего этого не хочу. Развернулась и вернулась домой.
Тогда отец единственный раз в жизни шлепнул меня ремнем. Да и то — в шутку! Он же понимал, что дочь – его абсолютная копия…
«БЫЛ БЫ ЖИВ ДО СИХ ПОР»
— Нельзя не затронуть болезненную для вас тему. Почему в середине 1990-х Владимир Леонидович ушел из семьи?
— Печальная история. Там у папы какая-то произошла то ли любовь, то ли… мы так и не поняли что. Он служил в Первом Московском областном театре, а эта 40-летняя дама – Алла Щербакова – там же была секретарем. И как-то девчонки из театра мне говорят: «Ты в курсе, что Алла к Владимиру Леонидовичу подбивает клинья? Мы видели, как она ему в кофе что-то подливала». Я не поверила – просто посмеялась. Я это вспомнила, когда папа ушел (а ушел он, даже не попрощавшись), чем маму обидел сильно. Это был 1994 или 1995 год.
— Многие друзья считали, что уход был его трагической ошибкой.
— Я – тоже так считаю. Понимаете, с папой что-то случилось. Он вдруг стал очень странно себя вести и стал просто чудным. Когда домой приезжал за своими вещами, сидит, а у него какой-то бегающий взгляд… Я своего любимого и любящего папу просто не узнавала. Кому-то это покажется бредом, но я допускаю, что Алла что-то подмешивала. Я бы поняла, если бы отец полюбил «королеву» или — по крайней мере — достойную женщину. Не хочу никого оскорбить, но та, в кого влюбился мой папа… Ужас! Я давно приняла его поступок и простила (уже и мамочки моей нету – мне за нее еще было очень обидно), но понять его – невозможно.
— С этого момента все пошло по наклонной?
— Конечно. Папа снимал квартиру, старался везде и всюду денег заработать, их катастрофически не хватало. Он пережил три инфаркта, обострились хронические болезни – у него была страшная астма, тромбофлебит. А Алла уволилась, вела праздный образ жизни. Хозяйка их квартиры рассказывала: «В доме нет куска хлеба, а ЭТОЙ – подавай шампанского». Так что отец надорвался конкретно. Представьте себе: холеный дома, пузатый, представительный. А когда мы приехали на похороны и принесли гробик, я не поняла, что это был гроб для моего папы. Думала – для ребенка какого-то длинного. Он был худой, истощенный, голодный…
Когда на отпевании в церкви меня стали отпихивать от гроба моего папы родного, я еле сдержалась… Я – его единственная дочь, а меня стали немножко так плечиком – хлыньсь, типа, девочка, отойди. В тот момент я себе сказала: «Саша, ты с ума сошла? Оглянись, где ты и что здесь происходит». В общем сдержалась, но мы с мамой не поехали на поминки. А папины друзья, в том числе Пушкарев, поехали… И там Пушкарев по голове получил от папиной новой семьи – за то, что сказал: «Если бы Володя от Людмилы Васильевны не ушел, жив бы был до сих пор». Его кто-то сзади бутылкой по голове и ударил. Сильно разбили голову – пришлось скорую вызывать… Это он сам потом маме рассказывал.
Очень жаль папу. Мне очень хотелось, чтобы он жил как можно дольше, может, он и прожил… У нас такая шикарная дача сейчас. И я в грезах представляю, как мои родители хотя бы год-два вместе на этой даче радовались бы. Но все случилось, как случилось. К сожалению, Алла сыграла плохую роль в папиной жизни. Трагическую…
— Прошло уже много лет. Каким вы вспоминаете отца?
— Самым лучшим, самым умным, самым добрым. Никогда не забуду, как однажды я нашла щенка всего перебитого в подъезде, принесла домой. Говорю: «Папа, что делать?» А тогда только появились платные ветеринарки. Он достал из кармана последние деньги со словами: «Езжай, лечи».
Папа же был интеллектуал, ходячая энциклопедия – знал все. Можно было любой вопрос задать по любой теме и тут же получить ответ. Спросишь про инфузорию-туфельку, — про инфузорию-туфельку расскажет. Он много читал, и у него была прекрасная цепкая память.
— Его фильмы всей семьей пересматриваете?
— Если показывают по телевизору, смотрим обязательно. Я люблю его фильмы.
— Как вы думаете, народная память об актере Владимире Трещалове жива?
— В прошлом году произошел удивительный случай. Мы приехали навестить папину могилу, а там записка: «Если приедут близкие, родные – отзовитесь! Мы – поклонники Владимира Леонидовича из Саратова». Я позвонила. И этот Игорь из Саратова в прошлом году в Доме Булата Окуджавы организовал «Вечер памяти» папы к его 85-летию. Сейчас он собирается издать небольшую книжицу воспоминаний – собирает информацию по крупицам, встречается с людьми, которые папу близко знали. Так вот Игорь утверждает, что поклонники у актера Владимира Трещалова есть до сих пор.
