Когда в своём далёком школьном детстве я читал «Старика Хоттабыча» Лазаря Лагина (уже не помню, какое именно издание — книжку брал в библиотеке), то даже не обратил внимания, что пятиклассник Волька Костыльков — мой тёзка. Не зафиксировал, не отложил в памяти, а потом и вовсе забыл. Автор внимание на этом в тексте повести не особо заостряет, настоящее имя одного из двух самых главных её героев упоминает не часто. Тем более, что ни в детстве, ни в юности, ни в более зрелом возрасте никаких Владимиров, которых звали бы Вольками, пусть даже уменьшительно-ласкательно, я никогда не встречал.
Напомню, что Волька в повести-сказке «Старик Хоттабыч» — тот самый мальчик, который, купаясь в речке, нырнул в «ласковую прозрачную воду, до дна пронизанную ярким полуденным солнцем» и нашёл там глиняную бутылку очень странной формы. А когда вскрыл её, то неожиданно для себя стал повелителем всемогущего седобородого джинна Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба, подружился с ним и прошёл вместе с Хоттабычем немалое количество необычайных приключений, которых хватило на целую книжку писателя Лазаря Лагина с дюжиной десятков последующих переизданий, на её продолжения, написанные уже дочкой писателя Лагина, на одноименный полнометражный цветной художественный фильм (1956), на балет (1956), мюзикл (1979, 2023), диафильм (1970) и фантазию, снятую по мотивам оригинального произведения уже в нулевых — кино «}{отт@бь)ч» (2006). Театральные постановки даже подсчитывать не пытаюсь…
Откуда же взял автор повести-сказки имя Волька? Оказывается, совсем не с потолка. В моей библиотеке нашлась парочка изданий «Старика Хоттабыча». Обе книжки любопытны уже тем, что в них присутствуют послесловия дочки писателя Натальи Лагиной. Наталья Лазаревна, естественно, не снабжала предисловиями или послесловиями подряд все издания отцовской сказки, так что имеющиеся у меня книжки по-своему уникальны. Послесловия Лагиной в них, кстати, разные, написаны они в разное время, и тексты предисловий не совпадают. Ещё одно важное примечание — в этих изданиях не совпадают и тексты самих повестей-сказок. В книгу «Старик Хоттабыч», вышедшую в 1993 году в ярославском издательстве «Нюанс» (серия «Новая библиотека приключений»), вошёл самый первый вариант повести, отличающийся от традиционного, всем нам знакомого текста. Попутно упомяну, что ярославское издание включает ещё и роман Л. Лагина «Голубой человек» (1966), рассказывающий о том, как молодой рабочий, студент-заочник из Москвы конца пятидесятых непонятным образом очутился в Москве 1894 года и даже встретился с Владимиром Ульяновым. Это произведение как бы предвосхищает бум книг о попаданцах, который пережила современная фантастика в 2000-2020-х годах (эта волна и сейчас ещё не совсем прошла).
Наталья Лагина в послесловии к изданию, выпущенному «Нюансом» пишет: «В 1938 году, когда работа над книгой была завершена, «Хоттабыч» печатался одновременно из номера в номер в «Пионерской правде» и в журнале «Пионер»…». Тут я влезу с репликой восхищения — это были потрясающие периодические издания! Выполняя положенную им пропагандистскую работу, параллельно они знакомили советских детей с множеством по-настоящему увлекательных сказочных и фантастических произведений! Совсем недавно я рассказывал здесь о творчестве писателя Александра Ломма, повести и рассказы которого — «Ночной орёл», «Дрион покидает Землю», «Муравьиный царь» — тоже выходили в газете «Пионерская правда» и «Пионер». В «Пионере» печатался захватывающий фантастический роман болгарина Петра Стыпова «Гости с Миона, о котором я тоже здесь писал. В «Пионере» вышли повести Юрия Томина «Карусели над городом» и «А, Б, В, Г, Д и другие». А сколько было в пионерской периодике других достойных внимания фантастических публикаций!
Наталья Лазаревна продолжает: «…а в 1940 появился отдельным изданием, мгновенно ставшим детским бестселлером. «Хоттабыч» сороковых несколько отличается от всем привычного более позднего варианта конца пятидесятых. Шестнадцать лет книга считалась опасной и не издавалась вообще. Отцу по требованиям цензуры и… ЦК пришлось внести в нее «более актуальные» акценты и персонажи, сказалось там и влияние «холодной войны»: вечный во все времена Хапугин уступил место алчному американцу Вандендаллесу. Все эти изменения были, как говорится, не от хорошей жизни. И новая редакция книги устраивала всех, кроме самого автора. До последнего дня своей жизни отец мечтал увидеть «Хоттабыча» в первоначальном виде. К сожалению, радость эта его миновала. Лишь в 1980 году благодаря помощи Аркадия Стругацкого увидел свет первый вариант книги…». Здесь я хотел бы напомнить, что именно Лазарь Лагин поспособствовал выходу дебютной книги братьев Стругацких «Страна багровых туч» (1958), которую он буквально вытащил из мусорной корзины.
Первоначальный и всем известный варианты текста «Старика Хоттабыча» действительно отличаются. В более поздней версии нет Хапугина (есть Вандендаллес); цирковой иллюзионист-китаец Мей Лань-чжи стал фокусником Афанасием Сидорелли (и Хоттабыч уже не разделяет его на две половинки); исчезла глава «Девятнадцать баранов», в которой девятнадцать клиентов парикмахерской, смеявшихся над бородатым Волькой, безжалостно превращены Хоттабычем в упомянутых в названии главы животных. Имеются и другие различия, но сейчас не о них… Текст повести в какой-то части стал более гуманным (чтоб не пугать детей и взрослых), а в какой-то части был изменён по политическим мотивам.
Вернёмся к имени, а заодно — и фамилии героя неимоверно популярной в своё время повести-сказки. Полное имя двенадцатилетнего школьника Вольки Костылькова — Володя, Владимир. Я сам Владимир, но никто меня Волькой никогда не называл. Откуда это имя у Лазаря Лагина? Кстати, на всякий случай, уточним имя автора повести-сказки «Старик Хоттабыч»: на самом деле его звали Лазарь Иосифович Гинзбург, а псевдоним Лагин сконструирован писателем из собственных имени и фамилии (ЛАзарь+ГИНзбург).
Так вот, имя Волька своему основному персонажу Лазарь Лагин выбрал не просто так. Писатель позаимствовал его у сына своих хороших знакомых. А фамилию Костыльков автор Вольке действительно придумал, но этот выбор тоже не был случайным: фамилия намекала на болезнь прототипа главного героя произведения.
Упомянутые выше «хорошие знакомые» писателя — русский и советский скульптор-монументалист, основоположница скульптуры социалистического реализма, пятикратный лауреат Сталинской премии, автор знаменитой скульптуры «Рабочий и колхозница» Вера Игнатьевна Мухина (1889-1953) и её муж, русский и советский врач, хирург, терапевт, уролог, учёный, создатель первого в мире препарата гормональной терапии «гравидан», изготавливаемого на базе мочи беременных женщин (в своё время прогремевшего, якобы творившего чудеса, успешно применявшегося в тридцатые годы для лечения самой высокой партийной номенклатуры, а потом забытого) Алексей Андреевич Замков (1883-1942).
Во второй половине двадцатых годов Николай Тимофеев-Ресовский (1900-1981), известный читателям по роману Даниила Гранина «Зубр», познакомил Алексея Замкова с отцом русской генетики — академиком Николаем Константиновичем Кольцовым (1872-1940), подыскивающим в свой институт хирурга, который мог бы заниматься урологией. Академика интересовала проблема омоложения при пересадке органов. В 1927 году Алексей Замков пошел лаборантом к Кольцову в Государственный институт экспериментальной биологии и обнаружил, что моча беременных является сильнейшим омолаживающим стимулятором организма. Через некоторое время Замков на основе экспериментов синтезировал чудодейственный лекарственный состав, позднее названный «гравиданом» (от латинского gravida — беременная) и опробовал его на себе.
Позднее Замков вспоминал: «Будто выпил бутылку шампанского! Длился этот подъём дней десять. А подопытная фауна неистовствовала. Старый рысак, которого готовили к забою, после инъекции показал рекордную резвость». Разработанный препарат Замков широко применял у себя в частной практике. Кстати, именно Алексей Замков стал основным прототипом профессора Преображенского из повести Михаила Булгакова «Собачье сердце». Но я отвлёкся, об Алексее Замкове и его всемирно известной супруге, знаменитом скульпторе Вере Мухиной надо писать отдельно и много.
В 1920 году в Москве, в семье Алексея Замкова и Веры Мухиной родился сын Всеволод, которого домашние звали Волькой. Супружеская пара вместе с ребёнком часто ездила в Борисово — родную деревеньку Алексея Андреевича — под Клином, где Замков на протяжении многих дет каждое воскресенье бесплатно лечил местных жителей. Случилось так, что четырёхлетний Волька получил в Борисово серьёзную травму — упал с железнодорожной насыпи. На фоне травмы у мальчика развилась тяжёлая форма костного туберкулёза, Вольке грозила ампутация правой ноги.
В своей книге «Лазарь Лагин и его «Старик Хоттабыч» её автор Аркадий Подлипский пишет: «Положение было настолько серьёзным, что никто из московских знаменитостей не брался за операцию. Больше того, приговор врачей был очень неутешительным, спасти мальчика могло только чудо. Понимая, что другого выхода нет, Алексей Замков с помощью жены, которая во время Первой мировой войны была сестрой милосердия, дома, на обеденном столе сделал операцию и не только спас жизнь ребёнка, но и в полном смысле слова поставил его на ноги. Правда, произошло это не сразу, пять лет мальчик передвигался с помощью костылей».
Как раз в этот период с семьёй Замкова и Мухиной дружил начинающий литератор Лазарь Гинзбург. Он часто рассказывал Вольке сказки, которые сам обожал и которых знал неисчислимое множество. Кстати, об этой страсти отца пишет в послесловии к харьковскому изданию «Старика Хоттабыча» 1992 года Наталья Лагина: «Отец любил сказки. Всю жизнь, когда у него появлялась, наконец, возможность завести для них отдельный книжный шкаф, (а долгие годы он жил в «коммуналке») он собирал книги сказок – фольклорных и авторских, со всего света. Он читал их страстно, упоенно, как ребенок, рассказывал друзьям и мне о только что узнанных им новых чудесах, и, откровенно говоря, это увлечение подчас мешало его собственной работе… Пишущая машинка на столе, в нее вправлен лист бумаги, а рядом, скажем, «Индонезийские сказки». И не успеваешь оглянуться, как смолкает стук машинки и наступает подозрительная тишина. Думает? Строит на черновике фразу? Заглядываю к нему в кабинет: конечно, не работает. С виноватой улыбкой поднимает глаза на меня, опять-таки как мальчишка, пойманный за шалостью. Читает. – Нет, ты только послушай, какая прелесть! – начинает было он говорить мне, но я, наученная мамой, которая еще до войны запирала его на ключ, чтобы он работал, и оставляла ему при этом килограмм конфет, потому что он обожал сладкое,– я сурово, с трудом сдерживая смех, говорю: – Папа, совесть надо иметь. Успеешь со своими сказками. Давай-ка за дело!..».
Среди сказок, которыми будущий автор «Хоттабыча» тешил сына своих друзей, были и занимательные истории про доброго джинна. Чтобы Вольке интереснее было слушать, Гинзбург вставлял в сказочные сюжеты фигуру самого мальчика,. В моменты живого общения с маленьким Всеволодом он называл своего юного друга на восточный манер — Волька ибн Алёша, а когда пришло время дать имя-отчество двенадцатилетнему школьнику, извлекшему из вод Москва-реки глиняную бутылку очень странной формы, писатель долго не раздумывал. Фамилию Вольке в своей сказке Лазарь Лагин тоже дал соответствующую обстоятельствам — Костыльков. Вот так и обрёл имя юный друг знаменитого Хоттабыча. Единственное, что в этой истории остаётся необъяснённым — полное имя героя сказки. Реального Вольку на самом деле звали Всеволод, сказочного — Владимир. Как это получилось, спросить теперь не у кого…
В то время, когда повесть «Старик Хоттабыч» дописывалась, Волька Замков передвигался уже без костылей. В школу мальчик пошёл сразу в седьмой класс, до этого его обучение проходило исключительно на дому. В 1938 году, по окончании школы, Всеволод Замков поступил на физический факультет Московского университета. Как раз в это время, осенью 1938 года, журнал «Пионер» начал печатать самый первый вариант повести-сказки «Старик Хоттабыч» с рисунками художника К. Ротова. (№№10-12 за 1938 год).
Всеволод Алексеевич в одном из своих интервью вспоминал: «И отец, и мать желали, чтобы я пошел по их стопам. Отец хотел, чтобы я продолжал его дело, а мама говорила, что я хорошо разбираюсь, что я вижу все малейшие дефекты, малейшие неточности. И поэтому, когда мама заканчивала работу, она меня вызывала, чтобы я проверил, все ли кости сходятся, на месте ли скелет. Но я не выбрал ни то, ни другое: я не так любил людей, чтобы жертвовать собой, как отец жертвовал своей собственной жизнью. И со скульптурой, притом, что у меня был точный взгляд, я мог хорошо лепить или рисовать, но видения духовного у меня не было. А у нас все в доме шло по высоким моральным требованиям. Всегда — и у отца, и у матери, что их сближало очень. Оба были духовными максималистами».
С началом Великой Отечественной войны Всеволод Замков вместе с родителями был эвакуирован в город Каменск-Уральский Свердловской области. Здесь с 12 сентября 1941 года он трудился лаборантом в отделе специальной технологии особой строительно-монтажной части крупного предприятия «Уралалюминстрой», возводившей новые цеха Уральского алюминиевого завода, оставшегося во время войны единственным в СССР производителем так необходимого авиационной промышленности и другим отраслям народного хозяйства страны лёгкого металла. С июня 1942 года В. Замков работал техником-рентгенологом в отделе технического контроля. Вернувшись в Москву, продолжил образование и в 1947 году окончил МГУ. Молодого специалиста оставили работать на кафедре молекулярной физики. Всеволод Замков защитил кандидатскую диссертацию, получил звание доцента, стал автором более восьмидесяти научных работ. В 1972 году переехал в Ленинград, где заведовал кафедрой физики Первого медицинского института.
Интересы Всеволода Замкова не ограничивались наукой и преподавательской работой, он был энциклопедически образованным человеком, знал несколько языков, хорошо разбирался в искусстве. Умер Всеволод Алексеевич Замков в 2003 году. Его дочь и внук — соответственно внучка и правнук Веры Игнатьевны Мухиной — пошли по стопам бабушки: Марфа Всеволодовна Замкова — искусствовед и художник, Алексей Игоревич Веселовский — художник.
Вот так сложилась жизнь у реального Вольки-Всеволода, поделившегося своим детским, домашним именем с двенадцатилетним героем Волькой-Владимиром повести-сказки Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч».
