В конце 1941 года, в критический момент войны, Сталин якобы вызвал конструктора Василия Грабина и предложил ему на выбор либо Звание Героя Социалистического Труда, либо Сталинскую премию. И, мол, получив сдержанный ответ: «Для меня обе награды одинаково почетны», вождь дал Грабину обе сразу. Так гласит история, которую часто приводят в качестве примера сталинского культа справедливости.
Эта красивая история легенда на воспоминания писателя Феликса Чуева, прославившегося серией книг о личных беседах с соратниками Сталина. Однако детальное сопоставление фактов свидетельствует: всё было иначе.
Как было в реальности?
Грабин действительно был награждён и Сталинской премией, и званием Героя Соцтруда. Но в разные годы. Причём геройское звание он получил ещё в 1940 году — задолго до описываемой встречи. А повторное присуждение тогдашним законодательством не предусматривалось. Сталинскую же премию Грабин получил в 1941 году, но уже до начала войны. Поэтому сам момент выбора между двумя наградами в указанное время попросту невозможен.
Тем не менее, дух легенды не далёк от истины. Для таких, как Грабин, звания и премии действительно имели равную значимость. И если бы разговор со Сталиным всё же состоялся, ответ конструктора, скорее всего, был бы таким же, как описано.
В воспоминаниях самого Грабина, изложенных в его книге «Оружие победы», описан вовсе не торжественный момент признания, а период острых конфликтов со Сталиным. Особенно это касалось конца 1941 — начала 1942 годов, когда вождь критиковал конструктора за чрезмерную склонность к новаторству. По словам Грабина, Сталин прямо говорил: «Ты увлёкся перестройкой — а война идёт». Вместо наград в этот момент звучали упрёки.
Однако достижения у Грабина были колоссальные. Он создал знаменитые танковые пушки Ф-32 и Ф-34, стоявшие на КВ и Т-34, противотанковую ЗИС-2, и дивизионную пушку Ф-22 УСВ. И всё это — на фоне отсутствия опыта и давления со стороны партийных и военных руководителей.
Почему провалилась первая пушка?
Ф-22, одно из первых крупных орудий, спроектированных Грабином, на момент начала войны массово стояла на вооружении — более 3 тысяч единиц. Однако в эксплуатации она оказалась неудобной и ненадёжной. Официальная версия — «опытный конструктор допустил ошибку», но реальность была глубже: проект был недоработан, и не по вине одного человека. Сама идея была перспективной, но торопливость и вмешательство сверху сыграли злую шутку.
Лишь в 1939 году, когда была выпущена модифицированная версия Ф-22 УСВ, Сталин назвал её «шедевром советской артиллерии». Так закончилась первая серьёзная конструкторская драма Грабина.
Среди препятствий, стоящих перед инженером, был и его влиятельный начальник — маршал Михаил Тухачевский. Грабин в мемуарах очень аккуратно обходит острые углы и не винит маршала напрямую. Однако известно, что именно Тухачевский настаивал на странных и технически сложных решениях, таких как «универсальная пушка» для борьбы одновременно с танками, самолетами и ДОТами. Грабин, вопреки давлению, настоял на альтернативной версии, которая в итоге и была принята, хоть и с ограничениями.
Любопытно, что немцы, захватив половину произведённых Ф-22 в первые недели войны, не только не выбросили их, но и довели конструкцию до ума, адаптировав под свои боеприпасы и усилив огневую мощь. Такой иронии судьбы советская бюрократия явно не ожидала.
Самая интригующая часть истории касается наградной системы. В СССР Героя Соцтруда давали за общие заслуги, а Сталинская премия вручалась за конкретный успех. С началом войны стало негласным правилом: премиальные деньги шли в Фонд обороны, что делало их вручение больше символом, чем поощрением. Поэтому даже если бы Грабин выбирал между наградами, это был бы, скорее, моральный жест.
Профессиональная зависть и интриги в инженерной среде были не редкостью. Грабина нередко упрекали в том, что он сознательно тормозил проекты конкурентов. Так, в частности, говорили о его причастности к краху КБ Маханова, создателя пушек Л-10 и Л-11, и задержке серийного выпуска СУ-85, СУ-100 и СУ-152.
Тем не менее, именно Грабин стал символом советской артиллерии. И если однажды он действительно стоял перед Сталиным, выбирая между двумя наградами — это было не только про ордена. Это было про честь, про науку и про то, как в труднейшие годы истории создавалось оружие, изменившее войну.