Людмила Нильская никогда не забудет тот день, когда она впервые встретила Бориса Щербакова. Это случилось в Свердловске на съемках фильма с символичным названием «Никто не заменит тебя». Молодая актриса тогда еще не догадывалась, что эта картина окажется пророческой в ее судьбе.
Первая встреча произошла прямо на съемочной площадке. По сценарию героиня Людмилы — жена талантливого, но капризного музыканта в исполнении Игоря Костолевского, бросала его ради простого водителя, которого играл Борис. Отрабатывая дубль за дублем, проговаривая реплики, глядя в глаза партнеру, Нильская вдруг почувствовала, как екнуло сердце. Щербаков смотрел на нее так пронзительно, улыбался так обаятельно, что устоять было невозможно.
— Стоп! Снято! — раздалась команда режиссера.
Людмила смущенно отвела взгляд. На площадке воцарилась обычная суета. Актеры разбрелись по гримеркам, а она никак не могла отделаться от странного волнения. Неужели влюбилась? Да нет, бред какой-то! Наваждение, не более того. Но сердцу ведь не прикажешь…
Вечером по традиции в гостинице закатили шумную вечеринку по случаю начала съемок. Нильская то и дело ловила на себе заинтересованные взгляды Щербакова, но подойти к нему так и не решилась. После застолья, спустившись в холл позвонить родителям, Людмила вдруг нос к носу столкнулась с Борисом.
— Какая чудесная ночь! Не хочешь ли прогуляться? — подмигнул он.
— Нет, спасибо. Я спать, — смутилась Людмила.
— Ну зачем же спать? Давай лучше выпьем шампанского! Ты ведь его любишь?
— С чего ты взял? — изумилась Нильская.
— Люся, мне кажется, я вообще все о тебе знаю, — лукаво улыбнулся Борис. — Пойдем ко мне, поболтаем.
Они пришли в его номер. На пороге Щербаков галантно пропустил даму вперед. Людмила огляделась. Скромная гостиничная обстановка — кровать, шкаф, кресло у окна, лампа на тумбочке.
— Может, позовем Игоря? — нерешительно предложила она.
— Ну зачем тебе Костолевский? Он же вечно только про свои болячки разговаривает, — отмахнулся Борис. — А я хочу поговорить с тобой о жизни, об искусстве!
Он откупорил бутылку шампанского, разлил по бокалам искрящийся напиток. Они чокнулись, отпили по глотку. И разговорились — о театре, о кино, о своих ролях и мечтах. Борис расспрашивал Людмилу о работе в Театре Маяковского, рассказывал забавные случаи из жизни МХАТа. Он был так обаятелен и остроумен, что вскоре Нильская забыла обо всем на свете.
Щербаков оказался не только душевным собеседником, но и потрясающим рассказчиком. Людмила смеялась над его шутками до слез, ловила каждое слово. В такие моменты всегда боишься лишь одного — как бы этот чудесный вечер вдруг не превратился в банальный адюльтер. Гостиничный номер, вино, полумрак так располагают к интрижке на одну ночь. Но Борис вел себя как истинный джентльмен — ни одного пошлого намека или неприличного жеста.
Они проговорили до самого рассвета. А когда за окном уже занималась заря, Щербаков вдруг привлек Людмилу к себе и нежно поцеловал. От неожиданности у нее закружилась голова. Разум говорил — беги отсюда немедленно! Но сердце трепетало от небывалого блаженства. И Нильская сдалась, растворилась в крепких объятиях любимого…
Тайный роман
Утром, вернувшись в свой номер, Людмила ужаснулась содеянному. Она корила себя последними словами: «Ну что же ты за дура такая? Связалась с женатым мужиком! Добром это точно не кончится». Весь день проходила сама не своя, мучилась угрызениями совести.
После обеда Борис подошел к ней как ни в чем не бывало, одарил лучезарной улыбкой:
— Люсенька, какие планы на вечер?
— Никаких, — буркнула Нильская, пряча глаза.
— Вот и чудненько! Приглашаю тебя поужинать. Заеду в семь, будь готова.
Людмила совсем растерялась. С одной стороны ей безумно хотелось увидеть Щербакова снова, побыть с ним рядом. С другой — внутренний голос подсказывал, что ввязываться в роман с женатым мужчиной опасно и аморально. Ведь у Бориса семья — жена, маленький сын. Разве можно разрушать чужое счастье?
Но вечером, сев в машину к Щербакову, все сомнения вдруг улетучились. Он смотрел на нее с такой нежностью, так крепко сжимал ее ладонь, что Людмила поняла — пропала. С этой минуты они стали неразлучны. Все свободное от съемок время проводили вместе. Гуляли по вечернему городу, целовались на скамейке в парке, пили кофе в маленьких кафешках. А потом до утра занимались любовью — страстно, неистово, будто каждый раз мог стать для них последним.
Нильская почти перестала ночевать у себя. Жила у Щербакова в номере, там же и вещи свои перетащила. Просто не могла с ним расставаться. Ей нравился каждый его жест — как он задумчиво курит, прищурив глаза, как по-особенному держит вилку, как очаровательно морщится спросонья. Все в нем казалось родным и милым сердцу — ямочка на подбородке, густые брови вразлет, теплая улыбка.
Конечно, временами Людмилу терзали сомнения. Как он мог так легко изменять жене, врать ей? Стоит ли связываться с человеком, который не ценит собственную семью? Но в такие моменты ревнивых подозрений Борис осыпал любимую комплиментами, а в его глазах светилось столько искренней любви, что Нильская забывала обо всем.
Начало конца
Съемки близились к финалу, романтическое приключение в Свердловске должно было скоро закончиться. Нужно было возвращаться в Москву — к привычной жизни, к семьям. И вот в один из последних съемочных дней случилось непоправимое.
Режиссер вдруг объявил, что нужно доснять несколько сцен с участием Нильской и Щербакова. Влюбленные обрадовались — еще один повод побыть вдвоем. Они тайком сбежали с площадки на берег живописного пруда неподалеку. Сидели на траве, любовались закатом, нежно целовались. И вдруг услышали за спиной изумленный возглас. Обернувшись, застыли в страхе — в нескольких метрах от них стояла жена Бориса с маленьким сыном Васей на руках.
— Вот, значит, как? Подружку себе завел? — процедила она сквозь зубы. Резко развернулась и быстрым шагом пошла прочь.
Щербаков вскочил и бросился за ней:
— Таня, постой! Я все объясню!
Но жена даже не обернулась. Борис догнал ее, схватил за плечи, что-то горячо зашептал на ухо. Людмила застыла на месте, не в силах пошевелиться. Сердце заполошно колотилось, во рту пересохло. Вот и все, конец их счастью. Сейчас жена устроит скандал, закатит истерику или просто молча заберет сына и уедет в Москву. Щербакову придется мчаться за ней, вымаливая прощение. А Нильская останется одна — униженная, раздавленная, преданная…
Но жена Бориса повела себя на удивление сдержанно. Никаких криков и упреков, только холодный взгляд в сторону разлучницы. Она молча взяла мужа под руку и повела к машине. Напоследок бросила через плечо:
— Боря, поехали домой. Сыну пора обедать.
И они уехали — все трое. А Людмила так и осталась сидеть на берегу, обхватив себя руками. По щекам катились горькие слезы. Какая же она дура! Размечталась, губы раскатала. Думала, у них все серьезно, думала, Борис ее любит. А оказалась всего лишь мимолетным увлечением женатого мужика.
Нильская вытерла слезы, поднялась на ноги. Надо возвращаться на площадку, заканчивать съемки. А вечером она соберет вещи, закажет такси и уедет жить в гостиницу. С Борисом больше не увидится, будет его избегать. Это единственно верное решение. Безрассудный роман пора заканчивать, пока не стало слишком поздно…
В тот же вечер Щербаков явился к ней — взъерошенный, с безумным блеском в глазах. Стал умолять о прощении, клясться, что любит только ее:
— Люся, я уже не могу без тебя! Давай после съемок улетим вместе — куда-нибудь далеко, где нас никто не знает. Начнем жизнь с чистого листа!
Сердце Нильской сладко замерло, в груди затеплилась безумная надежда. Может, не все потеряно? Может, у них еще есть шанс на счастье? Но здравый смысл подсказывал — бросить все и сбежать с женатым любовником? Безумие! Сколько таких случаев она уже навидалась.
— Боря, одумайся! У тебя жена, сын маленький. Ты не можешь их бросить. Давай просто забудем обо всем и вернемся к прежней жизни. У нас с тобой нет будущего, — твердо сказала Людмила, глядя ему в глаза.
Щербаков не стал спорить. Лишь горько усмехнулся, поцеловал ее на прощание. И ушел — насовсем.
На следующий день у Бориса был ранний рейс в Москву, он улетел на несколько дней раньше остальной съемочной группы. Нильская тоже собрала вещи и переехала в гостиницу. Последние дни съемок превратились для нее в настоящую пытку. Людмила места себе не находила, постоянно думала о Борисе — как он там, вернулся ли к жене, простила ли она его? Актриса не находила покоя ни днем, ни ночью. Почти перестала есть, похудела, осунулась.
Разрыв
Вернувшись в Москву, Нильская с головой ушла в работу. Целыми днями пропадала в театре, ночами учила роли, лишь бы не оставаться наедине с собой и своими мыслями. Поклонники атаковали с удвоенной силой, но Людмила никому не отвечала взаимностью. Сердце ее по-прежнему принадлежало Борису.
Он позвонил через месяц. Голос звучал напряженно, глухо:
— Люся, как ты? Я соскучился…
— Нормально. Работаю много, — бесцветным тоном отозвалась она.
— Приезжай ко мне. Жена с сыном на даче. Поговорим…
— Нет, Боря. Все кончено. Забудь обо мне.
Она повесила трубку и разрыдалась. Как же хотелось сказать — да, да, да! Сейчас же примчаться к нему, броситься на шею, целовать любимое лицо. Но нельзя. Надо быть сильной. Надо отпустить его — ради него самого.
Попытки начать новую жизнь
После болезненного расставания с Борисом Людмила решила — хватит страдать! Пора начинать жить заново. Она с головой ушла в работу — репетиции, спектакли, съемки. Дни летели один за другим в безумном ритме, но по ночам Нильскую все равно мучила бессонница. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором вставал образ любимого — его лукавая улыбка, ямочка на подбородке, ласковый взгляд.
В надежде забыться Людмила соглашалась на все приглашения друзей и знакомых. Ходила на шумные вечеринки, премьеры, презентации. Поклонники увивались вокруг нее роем, осыпали комплиментами и букетами. Но Нильской все это было неинтересно. Ни один мужчина не мог сравниться с ее Борей.
Как-то в театральной тусовке ее познакомили с Георгием — симпатичным и обаятельным парнем, работающим администратором в известной рок-группе. Он сразу начал красиво ухаживать — водил в рестораны, дарил подарки, восхищался ее талантом. Людмиле было приятно его внимание. Она подумала — вот он, мой шанс! Надо дать себе волю, попробовать влюбиться в другого. Может, тогда удастся выкинуть Щербакова из головы?
Вскоре Нильская уже жила с Георгием. Поначалу все складывалось неплохо. Он был добрым, заботливым, во всем ее поддерживал. Но настоящей любви, увы, так и не случилось. Людмила просто позволяла себя любить, не испытывая ответных чувств. В глубине души она понимала — Жора всего лишь замена, попытка залечить истерзанное сердце.
Случайные встречи
В 1987 году Людмилу пригласили на съемки в Сочи. Приехав на Черноморское побережье, актриса обмерла — в группе был Борис Щербаков! Увидев бывшего возлюбленного, она почувствовала, как бешено заколотилось сердце, а к щекам прилила кровь. Борис тоже смотрел на нее во все глаза — удивленно, завороженно.
— Люся… Вот так встреча! Не ожидал тебя здесь увидеть, — улыбнулся он.
— Да, я тоже. Какими судьбами? — вымученно улыбнулась в ответ Людмила.
Оказалось, Щербаков приехал в Сочи с женой и сыном. Они поселились в соседнем санатории и часто приходили к нему на съемки. Нильская сразу поняла — неспроста все это. Хочет показать жене, что у него с «разлучницей» ничего нет, просто работают вместе. Вот только взгляды, которые Борис бросал на бывшую пассию, говорили об обратном. В них плескалось неприкрытое желание, страсть, тоска.
Самое удивительное, что жена Щербакова вдруг стала необычайно любезна с Людмилой. То пригласит чай попить в своем номере, то сына попросит с «тетей Люсей» поиграть. Прямо сама дружба и понимание! Только в глазах холод и отчуждение. Нильской даже показалось, что супруга Бориса нарочно провоцирует их, проверяет, выискивает малейшие признаки возобновления романа.
Выдержать это испытание для Людмилы было невероятно тяжело. Каждый раз видеть любимого, чувствовать на себе его пронзительный взгляд и понимать, что между ними все кончено — настоящая пытка. Надо было держать себя в руках, постоянно контролировать каждый жест и слово. После съемок Нильская сразу уезжала к себе, отказываясь от приглашений Бориса поужинать вместе или прогуляться. Нельзя, нельзя поддаваться на провокации! Ведь стоит лишь раз дать слабину — и все начнется заново.
Тщетные надежды
Вернувшись в Москву, Людмила вздохнула с облегчением. Наконец-то все позади! Больше никаких искушений, никаких встреч с Борисом один на один. Можно спокойно жить дальше, строить отношения с Георгием. Ведь Жора так ее любит, так трогательно заботится. Грех жаловаться!
Но вскоре Щербаков напомнил о себе — стал названивать Нильской чуть ли не каждый день. То справится о здоровье, то попросит совета по поводу новой роли. А в конце разговора обязательно вздохнет:
— Эх, Люся, Люся… Знала бы ты, как я по тебе скучаю! Давай увидимся, а? Просто поговорим, я же ничего такого не предлагаю. Мне бы только на тебя посмотреть…
Людмилино сердце разрывалось на части от этих слов. Как же ей хотелось согласиться! Сорваться, помчаться к нему сломя голову, обнять, прижаться всем телом. Но нельзя. Надо быть сильной. Надо держать данное самой себе слово. И Нильская раз за разом твердила в трубку:
— Боря, перестань. У меня теперь своя жизнь. Давай оставим все в прошлом. Так будет лучше для нас обоих.
А сама потом полночи рыдала в подушку от тоски и безысходности. Но постепенно звонки стали все реже, а потом и вовсе прекратились. Борис сдался. Людмила осталась одна на руинах своего разбитого счастья.
Побег в эмиграцию
Брак с Георгием трещал по швам. Он по-прежнему был мил, внимателен, во всем потакал жене. Но Людмила понимала — так дальше продолжаться не может. Она не любит Жору, живет с ним по привычке, из чувства долга. А он достоин большего. Ему нужна женщина, которая ответит на его чувства взаимностью, родит детей, будет настоящей половинкой.
К тому же страна стремительно менялась. На дворе был 1994 год, полным ходом шла неразбериха перестройки. Театры пустовали, кино не снимали, на киностудиях закрывались целые павильоны. В магазинах — одни голые полки. Как выживать в таких условиях?
И тут отец Георгия забросал их письмами из Америки. Звал перебираться к нему — мол, в Штатах хорошо, всего навалом, любой работу найдет. Поначалу Нильская и слышать об этом не хотела — куда ехать, зачем? Вся ее жизнь здесь, в России. Здесь друзья, дом, родной театр.
Но постепенно смятение в душе росло. Актриса чувствовала — надо что-то менять. Надо начать новую жизнь — подальше от тягостных воспоминаний, неудавшегося брака и разрухи в стране. А тут еще сынишке исполнилось три года, а элементарных сосисок купить не на что! Последней каплей стала встреча с Борисом в гримерке. Он зашел пожелать удачи перед спектаклем — и так посмотрел, что у Людмилы все внутри затрепетало. Нет, надо бежать отсюда! Бежать на край света, лишь бы больше не видеть этих глаз, не вспоминать былое.
И супруги приняли решение — эмигрировать. Продали квартиру на Соколе, купили билеты на самолет. Собрали чемоданы, попрощались с друзьями и родными. Все думали — насовсем. И Людмила тоже так считала. Ей казалось, в Америке она обретет счастье, начнет все заново. С мужем, сыном, достатком и уверенностью в завтрашнем дне.
Но жизнь в США обернулась страшным разочарованием. Вместо небоскребов и сверкающих витрин — унылая провинция. Вместо блестящих перспектив — тяжелая работа на чужбине. Муж, не сумев реализоваться, запил и начал гулять. В конце концов он и вовсе ушел к новой пассии, оставив жену с ребенком без средств к существованию.
Людмила заново училась жить — работала продавщицей, официанткой, сиделкой. О возвращении в актерскую профессию не могло быть и речи из-за языкового барьера. Она оказалась никому не нужна в этой чужой стране — немолодая эмигрантка с ребенком на руках.
Возвращение домой
Мытарства на чужбине продолжались девять долгих лет. За это время с Людмилой произошла настоящая внутренняя трансформация. Она научилась ценить то, что раньше казалось таким привычным и незыблемым. Родину, родной язык, дорогих людей. Каждый день Нильская просыпалась с мыслью — как там мои близкие? Что происходит в России? А по ночам ей снились березки, Красная площадь, набережная Москвы-реки.
И вот в один прекрасный день она поняла — хватит! Пора возвращаться домой. Даже если там ее никто не ждет, даже если придется начинать все с нуля. Лучше быть никем на Родине, чем прозябать на чужбине.
Людмила рассказала о своем решении единственной подруге, оставшейся в Москве. И та поддержала ее порыв: «Люся, бросай все и возвращайся! Поживешь у меня, на ноги встанешь. Мы тебя тут очень ждем».
С одним чемоданом, сыном-подростком и парой сотен долларов в кармане Людмила Нильская сошла с трапа самолета в аэропорту Шереметьево. Ей было 45 лет. Позади остались неудавшаяся карьера в Голливуде, сбежавший муж и девять лет жизни в тоске по родным березкам.
Первое время пришлось жить у друзей. Хорошо, хоть российский паспорт быстро сделали, прописали. Подруга помогла устроиться на работу ассистентом на «Мосфильме» — разносить кофе, подавать «хлопушку». Людмила была счастлива — она снова в кино, пусть и не в кадре. Главное, рядом родные лица, русская речь!
Поразительно, но стоило Нильской вернуться на Родину, как ее карьера стала стремительно идти в гору. Словно сама судьба говорила — вот твое место, здесь твои корни! Сначала ее позвали в антрепризу «Безумство любви». Затем в Театр Луны. А в 2008 году Людмила вошла в труппу Государственного театра киноактера. Снова закрутилась актерская жизнь — съемки, репетиции, спектакли. Нильская расцвела, похорошела, помолодела. Только обручального кольца на пальце не было — больше с мужчинами она связываться не хотела.
Воспоминания о большой любви
Сегодня Людмиле Нильской 67. Она живет с сыном в съемной квартире, получает скромную пенсию (около 20 тысяч рублей), продолжает сниматься в фильмах и играет в театре. Но при этом она абсолютно счастлива. Потому что занимается любимым делом, потому что рядом родные и близкие люди.
Людмила давно не держит зла на бывшего мужа, простила все его грехи и обиды. Да и на себя больше не сердится за ошибки молодости. Просто так сложилась судьба, ничего уже не изменишь.
Единственное, что до сих пор бередит ее душу — воспоминания о Борисе Щербакове. О той большой, настоящей, всепоглощающей любви, которая выпадает лишь раз в жизни. И как бы Людмила ни пыталась забыть мужчину, с которым ее разлучила судьба — не получается. Да и не хочется забывать, если честно.