Герман Стерлигов с самого начала своей предпринимательской деятельности находился в центре внимания общественности: шокировал публику эпатажными заявлениями, поражал воображение нестандартным подходом к бизнесу и удивлял резкими сменами курса. Он быстро оказался в списке первых миллиардеров новой России, а затем отказался от всего нажитого и уехал в село, где создавал для себя новую реальность с неким возвращением к истокам.
Стерлигов демонстрировал, насколько правильно и пристойно живёт его семья, придерживающаяся патриархального уклада. Но потом что-то пошло не так.
Вокзальные концерты, «Алиса» и душистые гробы
Когда в начале девяностых в Москве организовывались рок-концерты в залах ожидания, мало кто догадывался, что именно с этого начнётся путь одного из самых неоднозначных российских предпринимателей. Чуть позже Герман Стерлигов вместе с товарищами создал первую в стране товарную биржу под названием «Алиса». Ситуация на рынке в те годы была хаотичной, и «Алиса» оказалась как нельзя кстати. Деньги хлынули рекой. Стартовав с полного нуля, Стерлигов оказался в числе богатейших людей страны. Тогда же начались и первые публичные эксперименты — спортивные турниры, мэрские амбиции, псевдонаучные изыскания, за которые он впоследствии получил звание финалиста антипремии «Почётный академик ВРАЛ».
Казалось, перед ним открыты все двери. Но уже в 2004 году, на пике известности, он сделал ход, который многим показался безумием: покинул столицу, свернул бизнес, переехал в глухой Можайский район и взялся за сельское хозяйство. Земли, выделенные ему властями Московской области, простирались на многие гектары. Здесь он построил свою знаменитую «Слободу» — проект, где действуют строгие порядки, а каждый шаг подкреплён религиозной идеологией. Принимались сюда только православные или те, кто готов ими стать. Женщинам предписывалось носить юбки до пола, мужчинам — бороды, а все вместе должны были трудиться на земле и предаваться молитвам.
Открытая в 2008 году, слобода Стерлигова стала одновременно приютом, фермой, производством и образом жизни. Но не все могли вписаться в предлагаемый уклад. Условия были строгие: никаких компромиссов по взглядам, никакой «городской расхлябанности». Кто согласен — может жить, работать, питаться той самой натуральной едой, которую Стерлигов считает единственно достойной. Кто не согласен — у ворот установлен колокол, звон которого оповещает о визите потенциального новосёла.
Свои продукты фермер продаёт по ценам, вызывающим у большинства жителей страны лёгкое головокружение. Один килограммовый каравай — 4,5 тысячи рублей, сливочное масло — от восьми тысяч за 200 граммов, сыры — по цене ювелирных украшений. Вино без алкоголя — 78 тысяч за бутылку. Объяснение простое: все продукты отличаются отменным качеством, все они настоящие, натуральные, деревенские, ручные, выращенные без капли химии и с использованием ручного труда.
Если же кому-то было слишком дорого, Стерлигов скидок не предлагал, а советовал приезжать и работать, питаться вместе с крестьянами и жить в этой закрытой системе. Бизнесмен часто говорит, что якобы сам не может позволить себе свою продукцию, потому и предлагает людям другой путь: отказываться от жизни в городах, бросать офисное рабство и приходить на землю. Работать с утра до вечера, есть досыта и быть свободным. По его мнению, только так можно обрести настоящее, в котором не будет примесей химии и греха.
Свои взгляды он и сегодня афиширует так же эпатажно, как и тридцать лет назад. Став владельцем похоронного бюро, он рьяно рекламировал свои «душистые кедровые гробы», поместиться в которые сможет любой желающий, даже не сидевший на диете. Герман Стерлигов запрещает приближаться к своим магазинам лицам с нетрадиционной ориентацией, считая, что в построенном им доме (той самой слободе) он имеет право диктовать свои правила. Публичные споры и резкие высказывания давно стали частью его публичного образа.
Он всегда с гордостью показывал свою семью в деревенских декорациях, рассказывал о том, как все вместе они трудятся и живут настолько счастливо, насколько вообще может быть счастлив человек сегодня. Пятеро детей Стерлигова выросли в условиях, далеких от привычных современному человеку. Сегодня каждый из них выбирает собственный путь, и не всегда он совпадает с отцовским. Старшие не спешат повторять ни его идеологические установки, ни навязанный им образ жизни. Герман Львович, хоть и старается не показывать досады, всё же не может скрыть разочарования: система, построенная как замкнутая и самовоспроизводящаяся, с треском даёт сбои, когда сталкивается с реальной жизнью.
Не всё так просто в благородном семействе
Отъезд из Москвы, отказ от благ цивилизации и натуральное хозяйство — всё это, на первый взгляд, казалось весьма привлекательным. Мужчина с суровым взглядом, бородой, лаптями на ногах и прямой спиной возводил вокруг себя не просто дом — целую крепость убеждений. Женился на Алене Емельяновой, родил пятерых детей — дочку Пелагею и четверых сыновей: Арсения, Сергия, Пантелеймона и Михея. Для каждого в этой истории отца отводилась роль продолжателя дела родителей. Стерлигов верил, что дети пойдут по его стопам, он даже не мог предположить, что они могут взбунтоваться и выбрать какой-то свой путь.
Но весной 2024 года всё изменилось. Арсений и Пантелеймон внезапно отправились в зону российско-украинского конфликта, причём один стал волонтёром, а второй — бойцом на передовой. Герман Стерлигов был крайне разгневан таким поступком сыновей. Да и жена его, Алёна Стерлигова, не оправдала ожиданий мужа.
Жизнь вне слободы, вне той самой «истинной» веры, которую глава семейства исповедует с почти фанатичным усердием, по словам самого Германа Львовича, стала актом предательства. В апреле он публично отрёкся от жены, сыновей и дочери, записал их в «еретики» и «блудники», лишил будущего наследства. Верными ему и достойными родительской любви остались только Сергий и Михей, они по-прежнему живут в слободе.
Впрочем, в этой истории речь не столько о религии, сколько о власти. Об упрямом человеке, который выстроил свою вселенную по собственным правилам — и теперь не может смириться с тем, что другие отказываются в ней жить. Он никогда не скрывал радикальности — запрещал вход в свои магазины людям с «неправильной» ориентацией, продавал хлеб по цене месячной пенсии, осуждал городскую жизнь и воспевал крестьянский труд. Его слобода — это не просто ферма, это территория, где действует особая Конституция. Чтобы попасть внутрь, нужно пройти собеседование, позвонить в колокол, исповедовать христианство — в трактовке самого Стерлигова, неофициальной, жёсткой, максимально изолированной от внешнего мира. Герману не нравится поведение единственной дочери Пелагеи.
Грустная история со счастливым финалом
Единственная дочь, выросшая в мире рубах и домотканых юбок, подчинения и строгости, оказалась заложницей не только отцовской религиозности, но и традиционного патриархального уклада, доведённого до крайности. Когда Пелагее исполнилось девятнадцать, её отдали замуж за сыровара Олега Сироту. Буквально — в обмен на орловского рысака. Девушка не скрывала: всю свадьбу проплакала, фотографии делать отказалась. Потом — дети, быт, жизнь под новым началом. Сменился только хозяин — сначала отец, потом муж.
Когда Сирота ушёл из семьи — по слухам, к секретарше, — Пелагея осталась одна с четырьмя детьми. Начались суды, взаимные обвинения, публичные ссоры. Она заявляла, что бывший муж не платит алименты, оставил её без средств и даже украл у детей велосипеды. Он в ответ говорил о расточительности, праздности и «вытягивании» денег. Правда, Олег Сирота умолчал о том, как заставил обессилевшую после четвёртых родов жену прямо в роддоме подписать брачный договор, согласно которому всё нажитое в браке имущество отходило ему. Родной отец называл Пелагею «еретичкой» и продолжал публично поддерживать бывшего зятя.
Из слободы Стерлигова ушли не просто дети — ушёл целый пласт личной истории. Жена, с которой были прожиты десятилетия, сейчас говорит, что официально замужем, но на деле — каждый живёт своей жизнью. Конфликт, по её словам, глубоко религиозный. Герман Львович, как отмечает Алена, всегда был человеком увлечённым, с абсолютной верой в свою правоту. Ранее семья поддерживала его убеждения, но со временем пришло понимание: духовность и фанатизм — не одно и то же. Мать и трое детей вернулись в храм. Отец остался в своей избушке, со своими законами, своими молитвами, своими сыновьями-наследниками.
Ушедшие «еретики», как их назвал глава семейства, не претендуют ни на слободу, ни на деньги. Кто-то строит проекты в Москве, кто-то развивает благотворительный фонд. Каждый из них вырвался из круга, в котором им предписывали быть только тенью отца. Они не опровергают его права жить так, как он считает нужным. Но и не собираются больше жить по его правилам.
Дом Стерлигова, в который когда-то входили по колокольному зову, теперь словно опустел. Внутри — всё тот же хлеб, всё те же таблички на входе, всё та же уверенность в собственной миссии. Только дети разошлись. Жена отошла. А вино по 78 тысяч рублей больше не продаётся — осталось немного, только для своих. Стерлигов закрыл магазины в Москве, но, вопреки ожиданиям, даже постоянные покупатели теперь не торопятся делать заказы продуктов из «Слободы» через его сайт. По словам бизнесмена, осталось не больше % заказчиков, остальные, видимо, «изменили натуральной пище от крестьян на какие-то фермерские пищезаменители».
Но он верит в их возвращение, а тем временем проводит исторические викторины для любителей древней письменности, за победу в которых высылает те самые сыры или шоколад ручной работы. А ещё он создал Общество поощрения возврата к ручным ремёслам. В общем, он по-прежнему агрессивно пропагандирует свои ценности и ратует за свои идеи, как всегда, единственно верные в его понимании.