«Товарищи курсанты, вы готовитесь к войне! Война начнётся вот-вот… Не жалейте сил здесь и сейчас!» Это политработники и командиры ежедневно твердили в 1940-м / начале 1941-го гг. курсантам Буйнакского военно-пехотного училища, в котором перед войной учился Владимир Семёнович Туров.
Курсанты сил и не жалели. На отдых времени почти не оставалось:
«Несмотря на то, что я крестьянский ребенок, с малолетства привыкший к труду, к трудностям и лишениям, но училище я вспоминаю как время тяжелейших нагрузок, моральных и физических», — рассказывал ветеран.
«Все знали: 2 раза в неделю обязательно будет ночная тревога. Не знали только, когда»
Два предвоенных года курсанты занимались по 12 часов ежедневно, вставая в шесть утра (летом — в 5-30). До обеда – занятия на местности, в любую погоду: физподготовкой, тактикой. После обеда обязательно мёртвый час. Затем шесть часов теоретических занятий. В помещении занимались только по трём предметам:
«Новая боевая техника», т.е. которая ещё не поступила в войска.
«Немецкий язык» (причём его преподавала настоящая немка из Германии).
И «Скрытое управление войсками»: шифры, шифровку, дешифровку.
Полигон со стрельбищем был в 6,5 км от казарм. Их всегда преодолевали бегом.
Владимир Туров — курсант. Фото в свободном доступе.
В месяц выпускали по мишеням примерно сотню патронов. Кроме винтовок, тщательно изучили и стреляли из ручного пулемета Дегтярёва.
«Сотня патронов – это нормальное количество для хорошей тренировки. На фронте я потом встречал младших лейтенантов, которые за полгода обучения всего раз 10-15 стреляли. Конечно, такая огневая подготовка почти ничего не давала».
Все знали, что два раза в неделю обязательно будет ночная тревога. Не знали только, когда, поэтому ждали её каждую ночь.
Когда объявлялась тревога, гасился свет. И только на выходе у дневального первое время коптилка горела. А потом уже только фонарь – «летучая мышь». Но он лишь служил ориентиром, куда бежать к выходу, а света от него не было. И вот когда хватаешь из пирамиды винтовку, поначалу путались. А потом уже и в темноте свою винтовку выбирали точно. Казалось бы – все они одинаковые, стандартные, но курсанты же с ними не расставались на всех занятиях. Утром после завтрака прибегали в казарму, брали винтовки, и целый день носили с собой.
«Уже до того с ней сроднился, что схватил в темноте и сразу чувствуешь, моя или нет», –вспоминает Владимир Семёнович.
Ходили в марш-броски на 15, 25, и один раз даже на 35 километров. По гористой местности, с преодолением водной полосы препятствий, участка заражения и боевыми стрельбами.
В одно воскресенье объявили «марш имени Тимошенко», когда вся Красная Армия должна была пробежать 25 километров. Но начальник училища генерал Сорокин объявил: «Мы пройдём 35 километров!» Причём по горам, это совсем не то же самое, что по ровной местности.
В.С. Туров в наши дни. Фото в свободном доступе.
Питание было отличное. Но все полученные калории уходили на подготовку, поэтому курсанты все были жилистыми, крепкими и поджарыми.
Много занимались штыковым боем. Ещё сильны были традиции царской армии. «Немец штыка боится!» — Туров в училище часто слышал эту поговорку. Занимались с азартом. Тренировались, разбившись на пары, или кололи соломенные чучела.
В начале 1941 года в училище прислали миномёты, и создали два миномётных отделения. Одно – 82-мм миномётов и второе, командиром которого назначили Турова – 50-мм миномётов.
«На занятиях я вместе со всеми, но как тревога, собираю своё отделение – пять человек, на подводу грузим два наших миномёта, и по горам бежим уже как миномётчики».
«Командир полка лично продемонстрировал способ борьбы с немецкими танками»
Училище было новым, и первый выпуск состоялся 15-го мая 1941 года. Это был досрочный выпуск. Все знали, что на западной границе неспокойно и там сосредотачиваются наши войска. Туров в этот первый выпуск не входил: он продолжал обучение, уже по ускоренной программе.
Госэкзамены сдавали по двум-трём предметам в один день, и времени на подготовку не отводилось, да его просто не могло быть. Курсантам, получившим «тройки», присваивали звание не лейтенанта, а младшего лейтенанта.
Курсанты Буйнакского военно-пехотного училища, 1941 г. Фото в свободном доступе.
Туров попал служить в 299-ю стрелковую дивизию, которая формировалась в Белгороде. Получил взвод – 52 бойца, многие старше возрастом, чем он сам: по 30 и 40 лет. Призванные из запаса, преимущественно из Черниговской, Гомельской, Сумской областей. Сельские жители, крестьяне, и не привыкшие к дисциплине. С ними поначалу пришлось трудно. Основной метод обучения был – «делай, как я!»
Чтобы положить конец слухам о немецких танковых колоннах, сметающих всё на своем пути, командир полка Кравченко лично продемонстрировал способ борьбы с танками.
Солдат построили в каре, в центре вырыли окоп, глубокий, около двух метров. Майор спрыгнул в окоп, и на него двинулся танк БТ-7. Все просто ахнули, когда танк стал утюжить окоп, крутиться на нём, проваливаясь в него, то одним, то другим боком. Но когда пошёл дальше – из полуобвалившегося окопа приподнялся весь засыпанный землёй майор Кравченко, и забросил две или три бутылки, имитирующие горючую смесь, в моторную часть удалявшегося танка. От окопа почти ничего не осталось, а человек был жив и невредим! Кравченко громко и назидательно сказал:
«Если не поленился, вырыл добротную ячейку и не растерял гранаты, то никакой танк тебе не страшен. Пропустил его через себя — и спокойно кидай гранаты вслед, а лучше — бутылки с горючкой. У немцев танки такие страшные? Горят за милую душу, только не теряйся. Пара гранат на трансмиссию или под гусеницы — никуда он не уедет. Ясно?» Эффект от такого занятия был поразительный.
Красноармейцы в окопе под танком. Фото в свободном доступе.
В первом бою потерь не понесли, а во втором дошло до рукопашной
Первый бой Турова оказался для него совершенно внезапным, никак не соответствующим требованиям устава. Но успешным.
Числа 16-18-го августа они подошли к Десне, и разведчики заметили на противоположном берегу окапывающихся немцев. Командир полка майор Кравченко тут же остановил движение, вызвал к себе весь командный состав, и приказал с ходу атаковать врага, пока тот не заметил опасности, быстро повзводно перебегая на ту сторону через деревянный мост.
Немцы отреагировали на атаку запоздало, открыли огонь, но беспорядочный, неэффективный. А потом – быстро дрогнули и побежали, бросая всё, что можно.
Очень умным оказалось решение майора Кравченко, одновременно с форсированием реки по деревянному мосту, приказать сапёрам наводить понтонный мост ниже по течению. Деревянный мост скоро оказался разбит артогнём и авиацией противника, а переправа продолжалась по новому, ещё не готовому понтонному мосту.
Во взводе Турова не было ни одной потери. Ни убитых, ни раненых. Да и в его 9-й роте тоже. Только 1-я рота понесла потери.
Где точно противник? Сколько его? Ориентиры и направления наступления для каждого подразделения?.. Всё это отсутствовало в первом бою. Требовалось одно – внезапность, быстрота действий. И она сыграла на руку нашим бойцам.
Красноармейцы в окопе. Фото в свободном доступе.
Во втором бою дело дошло до рукопашной.
«Помню, что в окопах видел немцев, дерущихся с нашими бойцами, сам стрелял, все кричали что-то… Окопы очень узкие, и драться в них полутораметровыми винтовками было крайне неудобно. Тем более это же 41-й год — у немцев был крепкий боевой дух, и они сопротивлялись до последнего».
5-6 немцев, прячась в стрелковых нишах, вели беглый огонь. Повезло, что автомат имелся только у одного. Они успели убить и ранить несколько наших, но остановить остальную массу были не в состоянии. Люди, сумевшие преодолеть простреливаемое поле, оставившие позади погибших товарищей, уже переступили порог страха.
Когда у автоматчика опустел магазин, его пригвоздили штыком к стенке траншеи. Немецкий унтер-офицер стрелял до последнего. Остальных уничтожили штыками. Двое пулемётчиков не успели развернуть на треноге пулемёт и были застрелены. Но десятка два немцев, перескочив через бруствер, грамотно отступили: перебежками, прикрывая друг друга огнём.
«За ними сгоряча кинулись наши. Упал один, второй боец. Я поймал за обмотку пытавшегося броситься в погоню парня: «Куда?! Стреляй отсюда!» Хотя мы и выбили противника из траншеи, заставили его отступить, но и сами понесли значительные потери. Значит не всё предусмотрели, и не научились ещё воевать», – рассказывает Владимир Семёнович.
Владимир Туров – офицер. 1943 или 1944 год. Фото в свободном доступе.
Немцы сделали вид, что хотят сдаться, а когда наши приблизились – открыли огонь
Было и такое.
Немцы на штыках начали поднимать белые флаги, махать ими. Наши прекратили стрельбу. Пять-шесть немцев вылезли из окопов и, стоя на бруствере, воткнули штыки своих винтовок в землю, что-то кричали и махали руками. Поднялись и наши красноармейцы. Старший сержант, помощник командира взвода, пожилой еврей, хорошо понимающий по-немецки, начал с немцами разговаривать и двинулся к их окопам.
Решив, что немцы хотят сдаваться, поднялась вся рота и лавиной двинулась за старшим сержантом. Немцы подпустили их метров на пятьдесят, попрыгали в свои окопы и открыли по этой толпе огонь со всех видов стрелкового оружия. Рота залегла, но очень многие остались лежать навечно…
Лично видел Владимир Семёнович не только подлость немцев, но и их последствия их зверств по отношению к мирному населению.
«Поэтому мы не называли немцев солдатами. Для нас они были фашисты, гансы, фрицы, а даже звание «солдат» они не заслужили», – уверен ветеран.
От дивизии к декабрю 41-го оставалось всего около двухсот человек
Потом вся 50-я армия, в которой служил Туров, попала в окружение. Выходили из котла ускоренным маршем на юго-запад. Причём, Кравченко вёл свой полк то на восток, то по совсем другой дороге в сторону запада, то обратно. Это длилось долго: дни, недели…
Советские солдаты в атаке. Фото в свободном доступе.
Шли организованно, и только просёлочными дорогами или просеками. На нормальные дороги не выходили. И в роте, и в полку поддерживалась крепкая дисциплина, и не чувствовалось растерянности. Деньги и секретные документы затопили в сейфах в болоте. Ещё запомнилось, что пришлось подорвать две «Катюши», которые не сделали ни единого выстрела. В роте кончились даже сухари, служившие едой всё последнее время.
Вышли к своим – тут же получили приказ: немедленно выступать на юг и овладеть городом Белёвым. Никто не учёл, что люди столько скитались, не пополнили боеприпасами. Но им удалось отбить Белёв. А вот удержать его – нет. Немцы вернулись с подкреплениями, и вновь овладели городом.
Отступали с боями до Сталиногорска (ныне город Новомосковск Тульской области). От роты осталось всего семь бойцов и командир. Узнали от коменданта, что искать свой полк и свою дивизию бесполезно. Её больше не существует…
Получили приказ – всех бойцов передать в другие части, а комсостав отправить в управление кадров Западного Фронта. От дивизии к тому моменту оставалось всего около двухсот человек. Это с ездовыми, писарями и прочими.
После всех этих горестей и неудач отступления, наши войска начали наступать. Медленно, трудно, с тяжёлыми потерями, но уже неумолимо отбивать у врага город за городом, село за селом.
Владимир Семёнович дошёл до границы с Восточной Пруссией, был там тяжело ранен и выбыл из строя до самого конца войны. А после неё – продолжил службу в Советской Армии. Жил в Волгограде, там и скончался 15 октября 2015 года, на 101-м году жизни.