В современных условиях шансы на выздоровление после такого ранения, которое получил Александр Сергеевич, составили бы более 80%, ибо летальность при подобных огнестрельных ранениях ныне составляет 17,2 — 17,5%. А можно ли было спасти поэта во времена, когда он получил подобное ранение? Давайте разбираться.
Есть очень хорошее исследование Михаила Давидова «Дуэль и смерть А.С. Пушкина глазами современного хирурга». За прошедшие годы всю эту историю буквально по минутам расписали и изучили, а он рассмотрел случившееся с высоты сегодняшней медицины.
В вину секундантам вменяют очень многие вещи. Ими не было проведено множество обязательных действий. К примеру, нет протокола осмотра соперников перед дуэлью, что позже дало основания некоторым подозревать Дантеса в использовании под одеждой кольчуги или даже кирасы. Ведь пуля, задев мягкие ткани поднятой руки, попала ему в пуговицу на груди, сломав два ребра, но не причинив при этом никакого серьезного вреда здоровью.
Сразу после ранения Пушкина было ясно, что рана у него опасная. Кровь лилась рекой, пропитала одежду и окрасила снег. Первое, что необходимо было сделать, — перевязать рану, обработать антисептиками и со всей осторожностью транспортировать больного в ближайшее медицинское учреждение. Вообще ничего из этого сделано не было.
Грубейшая ошибка секунданта Данзаса была в том, что он не только не пригласил на дуэль врача, но и не взял с собой никакие средства для перевязки и лекарства. Позднее он обосновал это тем, что «был взят в секунданты за несколько часов до дуэли, времени было в обрез, и он не имел возможности подумать о первой помощи для Пушкина».
Из этой главной ошибки последовало множество других, не оставивших поэту никаких шансов. Остановить кровотечение было нечем и некому. Обрабатывать рану не стали, тоже было нечем.
Носилок, конечно, никаких не было. Даже какого-либо завалящего щита, досок или старой двери. Дуэль устроили в таком месте, куда ни карету, ни даже сани подогнать было невозможно. Раненного в живот человека волоком тащили на большое расстояние по снегу, оставляя за ним кровавый след, чем в разы усилили кровопотерю и шок. Потом догадались положить на шинель и так несли еще некоторое время.
После пришлось разбирать какой-то забор, чтобы можно было подогнать сани, а не перетаскивать раненого через жерди. Все это делалось долго, бестолково и с каждой минутой уменьшало и без того низкие шансы поэта.
По расчетам врача Удермана объем кровопотери только на этапе перемещения пациента и доставки домой составил около 2 литров (40% объема всей крови организма мужчины). Сейчас это совсем не смертельная цифра, но в те времена переливания крови и прочих методов восстановления массы крови еще не существовало, что делало задачу излечения почти невыполнимой.
Следующей огромной ошибкой было то, что вместо больницы поэта повезли домой. Были спутанные пояснения, что больной, дескать, сам так пожелал. Но нужно же включать голову и учитывать шоковое состояние пациента. Его даже спрашивать не нужно было. Другим объяснением было то, что не хотели огласки (дуэли официально были запрещены), но, по мне, куда лучше, если бы человека через некоторое время посадили или сослали, чем быстро похоронили.
Первым к раненому приглашен был случайно встретившийся по дороге Данзасу профессор Шольц. Он был акушером, а не хирургом, но уж лучше акушер, чем ничего. Шольц согласился приехать и взял с собой хирурга К.К. Задлера, который к тому времени уже успел перевязать руку легкораненому Дантесу. Через несколько часов приехали лейб-медик Н.Ф. Арендт и домашний доктор семьи Пушкиных И.Т. Спасский.
В дальнейшем многие врачи принимали участие в процессе (Х.Х. Саломон, И.В. Буяльский, Е.И. Андреевский, В.И. Даль), однако негласно именно Арендт, как наиболее авторитетный среди них, руководил лечением. Он же и сообщил раненому вполне открыто, что рана практически безнадежная.
К лечению тоже множество претензий. Раненному в живот человеку делали клизму (что сейчас кажется совершенной глупостью, но в те времена было вполне обычным лечением), а совсем уж диким было то, что потерявшему 2 литра крови человеку умудрились неоднократно присобачить не менее 25 пиявок (по другим сведениям до 50 штук), лечебный эффект которых в данном случае был чуть меньше нуля, а дополнительная кровопотеря составила не менее 500 мл на фоне уже имеющейся тяжелейшей анемии.
Никто даже не предположил, что пуля могла повредить кости таза и крестец. Человека с раздробленными костями поворачивали с места на место для проведения всех этих манипуляций, что причиняло ему невыносимые страдания, которые немного сглаживали применением опия.
Ожидаемо развившийся в довершение ко всему перитонит поставил довольно быструю точку в этой истории — после ранения поэт прожил всего 46 часов и 15 минут. В 14 часов 45 минут 29 января 1837 года (10 февраля по новому стилю) Пушкина не стало.
Посмертная маска Пушкина, сделанная под наблюдением скульптора С. И. Гальберга
Нужно сказать, что даже вскрытие было сделано с огромным множеством нарушений. Делал его Владимир Иванович Даль (тот самый). Производил он данную манипуляцию почему-то на дому, крайне поверхностно (даже пулю не нашел, хотя она на 99% должна была быть), только в зоне ранения и при этом даже не составил письменного протокола. А написал об этом по воспоминаниям через 24 года!
В общем, вся история представляет собой сплошные грубейшие нарушения всего и вся, что по сей день дает многим хоть и несколько конспирологические, но вполне веские основания считать дуэль спланированным убийством.
При Николае I поединки между дворянами признавались тяжким преступлением. В предварительном порядке военно-полевой суд приговорил Дантеса, а также пушкинского секунданта Константина Данзаса к смертной казни через повешение.
Однако впоследствии приговор дуэлянту был заменен на разжалование и высылку из страны. Дантес ни о чем не жалел, прекрасно устроился при дворе Наполеона III, за выдающиеся заслуги перед короной был назначен пожизненным сенатором, прожил прекрасную жизнь и умер в возрасте 83 лет.
Данзасу было определено следующее наказание: «Лишить Данзаса дворянства, чинов, золотого оружия «За храбрость» и разжаловать в солдаты. Но ввиду беспорочной 19-летней службы Данзаса, имевшего ранения в боях и получившего высокие награды, суд окончательно решил выдержать его под арестом в крепости на гауптвахте два месяца, а после того «обратить по-прежнему на службу».
Уже 19 мая 1837 года Данзас был освобождён. Как видите, за смерть Пушкина никто никакого фактического наказания в результате так и не понес.
Что касается врачебных ошибок, с высоты современных возможностей мы можем сколько угодно их осуждать, но не нужно забывать, что лечили Пушкина согласно знаниям и умениям той эпохи и это привело к закономерному результату. Шансов, особенно по сумме всех изначально совершенных секундантами ошибок, не было вообще никаких.