Анастасия Филатова взошла на монгольский престол тихо, без пышной коронации. И поначалу являла собой саму добродетель и скромность. Но недаром говорят: хочешь узнать человека, надели его властью. Так и с Анастасией Филатовой. Ее превращение из простой рязанской девушки в первую леди Монголии происходило под фанфары, звучавшие в честь маршала Цеденбала. А в конце карьеры матрона хлопнула дверью. «Вы еще не раз вспомните меня!», — бросила она на прощание, забирая в Москву больного мужа. И, надо сказать, что ее вспоминают незлым тихим словом. И довольно часто.
Со времен Чингисхана ни об одной женщине под азиатским небом не ходило столько мифов, как об Анастасии Ивановне Филатовой из рязанского города Сапожка. В Монголии ее знали как супругу Юмжагийна Цеденбала — бывшего генерального секретаря Монголии.
«Рыжая» — так называли кочевники Филатову — красивую, влиятельную и властную женщину, много сделавшую для охраны материнства и детства в стране, хотя Настя была блондинкой. Ее также называли «Авгай», что в переводе с монгольского имеет несколько значений: «мамочка», «великая старшая невестка» и даже «госпожа». И не поймешь по смыслу, чего больше в этом — уважения или иронии.
Этой женщине посвящены книги, о ее судьбе снят фильм. В Монголии прошла премьера фильма «История не забудет» Адъяадоржа Мунхсуха о видном государственном и партийном деятеле Монгольской Народной Республики, большом друге советского народа Юмжагийне Цеденбале.
Роль его русской жены Анастасии Филатовой сыграла Галина Бокашевская. Ее героиню называли русской хозяйкой Монголии. В ряду знаменитых персон она занимает там второе место после Чингисхана.
Весной 1941 года, Настя и Дмитрий, счастливые и влюбленные, гуляли по Москве. Скоро должна быть их свадьба… Через несколько месяцев Анастасия проводит Диму на фронт, будет ждать писем, те станут приходить все реже и реже.
А в 1943 году Дмитрий напишет, что женился на медсестричке из военного госпиталя, которая выходила его после ранения, и попросит его забыть. Сердце Насти будет разбито, и решив, что с личной жизнью она потерпела фиаско, девушка начнет уверенно продвигаться по служебной лестнице.
Анастасия трудилась секретарем комсомольской организации при Министерстве торговли. В свободное от работы время девушка навещала своих столичных родственников, которые занимали одну из комнат в обычной коммунальной квартире. А соседом их был Николай Важнов, чрезвычайный и полномочный посланник СССР в Монголии.
С Цеденбалом Настя познакомится через три года после расставания с Дмитрием — столкнется в коммунальной квартире своей сестры — и даже не обратит внимания на благообразного, вежливого монгола. А вот Цеденбалу очень понравится улыбчивая и приветливая Настя.
В то время в жизни Насти опять появится Дмитрий, и она не сама не знала, чего хочет: то ли увести его из семьи, то ли влюбить в себя и бросить. Дмитрий рассказывал ей, что семейная жизнь не задалась, жаловался на жену и ее родню — мол, абсолютно необразованные, темные люди, его совсем не понимают…
Но оставить семью Дмитрий не решался из-за сына, а Анастасия находилась на распутье. Тут-то в жизни Насти Филатовой и появился Цеденбал. Через несколько дней после первой встречи сосед пригласит Настю на день рождения сына, там будет и молодой монгол. Их усадят рядом, и после поздравительных тостов, когда маленькому имениннику предложат загадать желание, он укажет на Цеденбала и Настю пальцем и произнесет: «Целуйтесь!» Этот поцелуй изменит и ее жизнь, и историю Монголии, но Филатова так и не узнает, что их знакомство было спецоперацией.
Тридцатилетний Цеденбал (он был старше Насти на три с половиной года), мягкий, деликатный и уступчивый человек, всегда хотел жениться именно на русской красивой девушке. Он учился в России, читал русские книги, благоговел перед русской культурой и заглядывался на русских женщин, но работавшие в Улан-Баторе советские чиновники высоких рангов не хотели выдавать своих дочерей за монгола.
У Юмжагийна случались романы с простыми девушками, приехавшими в Улан-Батор на заработки: официанткой из столовой советского посольства, машинисткой из торгпредства и студентками Иркутского Финансово-экономического института, который он окончил в 1938 году.
Против них возражали прикрепленные к монгольским руководителям политсоветники из СССР — жена второго человека страны должна быть политически грамотна, идеологически выдержана и уметь держаться на посольских приемах. Одним из этих советников был сосед Настиной сестры Николай Важнов.
Утром того дня, когда сын Важнова крикнул: «Целуйтесь!», Настя и Дмитрий разругались в пух и прах. Были и слезы, и крик: «Убирайся, ты мне не нужен!» Дима ушел, а она умылась, припудрила нос и отправилась в гости. Потом Цеденбал проводил ее до дома по ночной Москве.
Юмжагийн был деликатен, немногословен и вежлив, у подъезда продекламировал пушкинское «Я помню чудное мгновенье», а потом попросил показать ему столицу. На другой день по городу они тоже гуляли вчетвером — Важнов и муж сестры по-прежнему держались сзади, говорили вполголоса, но кое-что Филатова все-таки слышала: «Какие у нее ножки!»
Однажды, выйдя из кинотеатра, они с Цеденбалом присели на скамейку. Он попытался ее обнять, но появился милиционер и начал выяснять, что они делают ночью в парке. Настя отвела его в сторону и пригрозила так, что милиционер исчез. Когда она вернулась к Цеденбалу, он стоял на коленях и просил быть его женой. Так она его всю жизнь и защищала.
Говорят, рязанская мадонна поначалу заартачилась и не захотела выходить замуж за монгола. Тогда Цеденбал поставил условие кремлевским покровителям: или она будет его женой, или он не поедет домой. И будто бы с Филатовой был на эту тему разговор в высокой московской инстанции — разговор, предопределивший ее высокое предназначение.
Видимо, она все еще любила Дмитрия… Цеденбал был ей весьма симпатичен — но для счастья ведь этого мало. Про Монголию рассказывали разные ужасы: там свирепствуют заразные болезни, кочевники оправляются прямо на городских площадях, болтая при этом друг с другом, своих мертвых они оставляют в степи, чтобы их съели хищные звери и расклевали птицы — чьи кости обнажатся быстрее, тот и праведнее.
Но Цеденбал был генеральным секретарем ЦК, наверное, они будут жить в большом доме с прислугой и ездить на шикарных машинах, решила рязанская девушка Настя…
Важнов уговаривал Настю принять предложение Цеденбала, но она сомневалась. Дмитрий не звонил, ее вызвали в партком Министерства торговли и настоятельно посоветовали ответить Юмжагийну «да» — это нужно партии и стране.
Николай говорил, что Цеденбал — хороший, добрый человек и она будет счастлива. Настя приняла предложение, свадьбу сыграли в Москве. Когда состоялась свадьба, на ней присутствовал только один монгол, и тот — старый приятель Цеденбала, точнее, друг детства.
Юмжагийн привез ее в Улан-Батор, и всю первую ночь в их новом доме она проплакала в подушку. Любила ли она его?
Перед отъездом Анастасия убрала фотографию Дмитрия в альбом. Через некоторое время Анастасия узнает, что Дмитрий, работавший геологом, погибнет в дальней экспедиции вскоре после того, как она выйдет замуж за Цеденбала. Бессмысленно думать, стала бы Настя счастливее, если бы, наплевав на гордость, помирилась с Дмитрием и продолжала ждать, когда любимый разведется. Последний раз она посмотрит на маленькую фотографию. Широко улыбающийся парень с падающей на лоб прядью волос, скуластый и широкоплечий. «Насте от Дмитрия: люби меня, как я тебя» и дата — 1941 год.
Пределом ее мечтаний была Москва, красивая, культурная жизнь, похожая на ту, что показывали в кино, и теперь она чувствовала себя обманутой. На окраине монгольской столицы стояли юрты, на площадях привязывали верблюдов, монголы казались девушке дикарями. Ей не о чем было говорить с друзьями Цеденбала и их женами. Насте хотелось в Москву, она благодарила бога, что хватило ума сохранить советское гражданство. Молодая жена не понимала своего вежливого, уступчивого, со всем соглашающегося мужа.
С новой жизнью примиряло только то, что Цеденбал влюблен до беспамятства: носил на руках по их неуютному жилью. Но о себе муж не рассказывал — делать партийную карьеру в Монголии тридцатых годов было так же рискованно, как идти по лезвию бритвы, многие из его бывших товарищей были расстреляны, осторожность стала второй натурой Юмжагийна Цеденбала.
О том, что он собирался стать буддистским монахом, ламой, Настя узнает не скоро. Маленький Юмжагийн казался воплощением буддистских добродетелей: был спокоен и дружелюбен, прилежен и правдив. Родители давно хотели отдать его в монастырь, но отец Цеденбала никак не мог наскрести денег на шелковое облачение послушника.
Сбудься родительская мечта, Юмжагийн жил бы в буддистском дацане, изучал древние книги, молился, практиковался во врачевании и стихосложении, а в положенный срок, когда у первого человека республики маршала Чойбалсана дошли руки до лам, встал бы к стенке или отправился в «черную юрту» — монгольскую тюрьму. Но отец слишком долго копил на красивое желтое дэли: в их район пришла разнарядка, детей отправляли в школу в Улан-Батор.
Юмжагийн стал отличником, выучил русский, много читал, освоил печатную машинку и подрабатывал, перепечатывая документы для столичных контор. Талантливого паренька отправили учиться в СССР, в Иркутский финансово-экономический институт. В это время в Монголии готовилась большая чистка, героев революции должны были сменить новые люди, в СССР присматривались к молодым монгольским кадрам. С ним беседовали и в обкоме, и в областном НКВД, но о том, что предлагали, он никогда никому не рассказывал: Цеденбал быстро освоил правила номенклатурной игры на выживание.
До 1919 года Монголия принадлежала Китаю. Потом в нее вторгся белогвардейский военачальник, безумный барон Унгерн, мечтавший о великой империи кочевых народов, вслед за ним пришла Красная армия. Казаки Унгерна резали китайцев и немногочисленных монгольских евреев, а за Унгерном гонялась красная конница. Кончилось все тем, что Монголия из китайской провинции превратилась в первое в мире государство-сателлит СССР, формально — в независимую республику. Чиновников-маньчжуров в шелковых халатах, с косами, сменили советские специалисты, монголам предстояло прыгнуть из феодализма в социализм.
Новая жизнь строилась ударными темпами, это было время быстрых карьер. Замеченный советскими товарищами парень пришелся по сердцу маршалу Чойбалсану и стремительно взлетел на номенклатурный олимп. В 1938 году Цеденбал, окончив институт в Иркутске, руководил техникумом, а через два года возглавил Монгольскую народно-революционную партию.
Теперь Юмжагийну случалось сидеть за одним столом со Сталиным, и однажды Берия устроил ему проверку: налил коньяк не в рюмку, а в огромный фужер. Цеденбал с честью прошел испытание: выпил за здоровье Иосифа Виссарионовича, не упал — и заслужил уважение советских вождей.
До поездки в СССР Цеденбал не знал, что такое спиртное, он не брал в рот и слабенькую монгольскую водку из перебродившего кобыльего молока, которую пьют теплой.
Все изменилось, когда Юмжагийн начал делать карьеру: военные и политические советники из СССР много пили и он не хотел ударить в грязь лицом. В Улан-Баторе Настя обнаружила, что муж часто возвращается с работы нетрезвым, водку ему приносят подчиненные, и начала наводить порядок.
Тех, кто приходил к ним домой, она обыскивала, осматривала портфели, несколько раз в неделю наведывалась к Цеденбалу на службу. Пьянство было бичом монгольской номенклатуры: такой судьбы для своего мужа Настя не хотела.
В 1952 году умер глава республики, премьер-министр Чойбалсан. Цэдэнбал занял его место. Семья перебралась в особняк с прислугой, водителями, охранниками и прочими соответствующими атрибутами роскоши.
Все знали Филатову как главу Детского фонда. Эту миссию она начала со строительства дворцов пионеров, юных техников, бракосочетания. Причем по этому вопросу она выходила сама на Брежнева. И это воспринималось монголами как должное. Для общего блага старается человек. И вообще поначалу Филатова импонировала им своей скромностью. Но постепенно «русская леди» все больше стала приобщаться к государственным делам. Этому способствовало возвеличивание самого Цеденбала. Его окружение почувствовало, что через жену генсека можно добиться многого.
В Монголии вдруг объявился новый драматург, автор либретто балета, расписывающийся несколько надуманным женским именем А. Цэцма. Вскоре выяснилось, что это псевдоним жены генсека.
Анастасия Филатова стала заслуженным деятелем искусств Монголии, лауреатом Госпремии, кавалером ордена Сухэ-Батора. Конечно, здесь поработали заботливые руки из числа ее верноподданных. А неверных супруга Цеденбала карала нещадно. В сфере искусства дело дошло до того, что за ней всегда оставалось последнее слово. Здесь она была наделена «чрезвычайными полномочиями». Подготовка концертов, государственных торжеств, постановка новых опер, балетов, подбор картин для выставок и все прочие мероприятия культурной жизни всецело были подчинены ее вкусам и прихоти. Властью в этой сфере «авгай», пожалуй, превзошла своего мужа.
Теперь их жизнь стала совсем другой. Такой, как Анастасия Ивановна представляла ее в Москве: семья переселилась в большой особняк с прислугой, их машину сопровождала вторая — с охраной. Но к Монголии сердце по-прежнему не лежало.
Их первенец родился 11 марта 1948 года и прожил всего три дня. Отсутствие элементарных условий санитарии и квалифицированных врачей привели к гибели первого ребенка. Возможно, и поэтому всю жизнь она посвятила заботе о будущем поколении Монголии, основав детский фонд, который фактически взял на себя развитие всех социальных программ в стране — медицина, образование, культура.
По всей стране, до самых мелких административных единиц, строились образцовые детские сады, школы, театры, библиотеки, поликлиники и больницы. В Монголию приглашались советские врачи, учителя, инженеры, которые уезжали работать во все аймаки (области) страны. Были искоренены смертельные болезни, существенно увеличена продолжительность жизни и снижена детская смертность.
К счастью супругов через полтора года после смерти первенца — 7 октября 1949 года у них родился сын Владислав. Их второй сын — Зориг появится на свет 11 марта 1957 года.
Надо сказать, что Цеденбал, несмотря на занимаемую должность, был действительно человеком очень мягким и слабохарактерным. Он боялся открытых конфликтов, старался всегда и во всем проявлять максимум дипломатичности. Но свою русскую жену он любил по-настоящему. Для нее, матери двоих сыновей, он был готов на все.
Однажды во время застолья в их доме гости начали обвинять жену Цеденбала в том, что ее специально прислал в республику Советский Союз для того, чтобы следить за здешними государственными деятелями.
Кроме того, как-то раз один из товарищей Цеденбала сказал Филатовой прямо в лицо, что она пользуется мягкотелостью своего супруга. И первое, и последнее было абсолютной правдой. Генсек Монголии действительно оказался довольно слабохарактерным.
В ноябре 1974 года в Монголию прилетел Брежнев. «Зная, что я рязанская, — вспоминала жена Цеденбала, — каждый раз при встрече он читал мне стихи Есенина, проявлял другие знаки внимания. Как было не воспользоваться этим? И вот я принимаю гостей. Под предлогом показать Брежневу его апартаменты зову подняться на второй этаж. Мы присели за столик и я стала убеждать Леонида Ильича, какой это был бы прекрасный с советской стороны жест — объявить оба построенных дворца советскими подарками монгольской молодежи.
«Никто другой не мог бы здесь оставить такую добрую о себе память!» — говорила я. «Ну, ты слишком много хочешь, — засмеялся Брежнев. — А где тут у вас телефон?» Брежнев стал звонить в Москву Суслову и, видимо, заручился его согласием. Час спустя на заседании политбюро ЦК МНРП, хитровато улыбаясь, Брежнев похлопывал себя по карману: «А у меня тут для вас кое-что есть!» Он объявил об очередном советском даре монгольскому народу — Дворца бракосочетаний и Дворца юных техников. Монгольское правительство ликовало! А кто-то из окружения Брежнева сказал мне полушутя: «Ты, Настя, дороговато обходишься советскому народу».
Когда дети были маленькими, она при первой же возможности уезжала вместе с ними в Москву — квартиру в министерском доме на улице Алексея Толстого ей удалось выбить через советское посольство. Они жили и там, и в правительственном особняке на Ленинских горах. Цеденбал не мог их дождаться и забрасывал письмами.
В Улан-Баторе Владик и Зориг приезжали в школу в кремовом «мерседесе№ с охраной, на них были отглаженные костюмчики с жилетами и галстуки. Ее мальчики не курили, не ругались и не дрались, но и друзей у них не было. Когда одноклассник отвесил Зоригу оплеуху, его немедленно исключили из школы, а отца хулигана, небольшого монгольского чиновника, сняли с работы.
Владислав окончил МГУ и работал заместителем монгольского представителя в СЭВ, Зориг стал биологом, мать устроила его в престижный исследовательский центр. Потом он пожелал окончить дипакадемию, и она осаждала просьбами советского посла и друзей из ЦК КПСС — мальчику надо помочь. Те разводили руками: сыну Цеденбала положена охрана, значит, и за границей его всюду будут сопровождать монгольские телохранители? В конце концов Зорига зачислили в Академию внешней торговли.
Свыше 40 лет правивший страной Юмжагин Цеденбал в 1984 году по состоянию здоровья был отстранен от работы.»Авгай» бурно отреагировала на снятие Цеденбала. Накануне чрезвычайного пленума ЦК МНР (1984 год) Филатова расспрашивала Ж. Батмунха, как собираются поступить с Цеденбалом, даже советовала: «Пусть тебя изберут генсеком, а Цеденбала следует сделать почётным председателем партии, как в компартии США». «Такого положения в Уставе нашей партии нет», — ответил Батмунх и уведомил об этом членов Политбюро.
Цеденбал лечился в Москве, а в последние 18 лет фактически находился под наблюдением КГБ.
Сыновья были отлично образованными, добрыми, милыми, умными, но выросли неприспособленными к жизненной борьбе, в них не было ни ее напора, ни тихого отцовского упрямства.
Оба работали в Москве, приставленные к ним телохранители, офицеры монгольской госбезопасности, не хотели ее беспокоить и говорили, что мальчики ведут себя прекрасно.
Но до матери доходили слухи о ресторанных кутежах, романах с девушками из кордебалета, друзьях из столичной золотой молодежи, пьяных поездках по ночной Москве со скоростью сто двадцать километров в час.
Особенно отличался Владислав, который злоупотреблял алкоголем как и его отец. А ведь он был чудесным мальчиком и подавал большие надежды.
Сыновья не спешили пустить в жизни корни, создать семью. Она пыталась женить Зорига на внучке опального Молотова (Цеденбал очень его уважал), но ничего не вышло. Ей казалось, дело в придирчивой жене Молотова Полине Жемчужиной. Когда Молотова отправили в Монголию послом, Полина часто бывала у них в гостях и любила возиться с маленьким Зоригом. Повзрослевший, мальчик стал казаться ей легкомысленным и неосновательным. Настя понимала это по тому, как Жемчужина поджимала губы, говоря о ее сыне.
Перед отъездом в Москву Анастасия Ивановна решила побывать в советском посольстве. В былые времена она приходила туда как хозяйка, решала свои московские проблемы и отчитывала дипработников. Теперь все изменилось: муж ушел в отставку, одновременно с этим испарились и ее московские связи. Некому стало помогать детям, отобрали даже ордера в ателье ЦК!
В отправленных в Москву шифровках перечислялись прегрешения Цеденбал-Филатовой: представление к правительственной награде домработницы семьи, статья за подписью Анастасии на первой полосе партийной газеты, личная нескромность и грубость.
Советских дипломатов беспокоило, что монголы рассказывают о ней анекдоты — они олицетворяли ее с Советским Союзом.
Анастасия Филатова прожила более долгую жизнь, чем ее супруг. Вот только остаток ее дней оказался безрадостным — ее старший сын погиб при невыясненных обстоятельствах, сама же Анастасия Ивановна жила бедно и нередко вынуждена была продавать свои вещи для того, чтобы хоть как-то свести концы с концами. А в 2001 году Филатовой не стало. Русская жена монгольского генсека была похоронена на Ваганьковском кладбище.
В 1990 году на волне перестройки Цеденбала лишили маршальского звания и нескольких советских орденов. Когда рухнул Советский Союз и Монголией начали править младодемократы, к ним приходила приехавшая из Улан-Батора комиссия. Цеденбала хотели вернуть домой и судить, но к этому времени он жил в своем собственном мире, забывая то, что произошло минуту назад, и новые власти оставили его в покое.
Анастасия билась как рыба об лед, пытаясь вести хозяйство, экономила, продавала вещи. Цеденбал умер в 1991 году, и его, к немалому удивлению жены, похоронили в Монголии с воинскими почестями. Монгольская армия простилась с ним, как с героем. Тело Цэдэнбала перевезли из Москвы в Улан-Батор. Цеденбал принимал участие в боях во время Второй Мировой войны, был маршалом.
Впереди были еще два года, бедность, забвение, время от времени приходящие из Монголии письма с вложенными в них купюрами. Бывшие воспитанники детских домов присылали ей когда пять, а когда и десять долларов. Двадцатого октября 2001 года Анастасию Ивановну нашли в бессознательном состоянии под висящей на стене фотографией: молодой Цеденбал обнимает ее, улыбающуюся и беззаботную. Из больницы Анастасия Ивановна так и не вышла, она скончалась на 82 году жизни.
В недалеком будущем совершилось то, на что Анастасия Ивановна даже не рассчитывала — Монголия снова полюбила ее семью…
Власть младодемократов сопровождалась разрухой и бедностью, у руля снова встала МНРП. Теперь правление Цеденбала казалось золотым веком: во время социологического опроса он был признан лучшим монгольским правителем за последние сто лет.
В Улан-Баторе ему поставили бронзовый памятник, его внучка, названная в честь бабушки Настей, приезжала в Монголию на юбилей деда. Внучка Анастасия окончила Институт стран Азии и Африки при МГУ им. М. В. Ломоносова по специальности африканистика.
Свой памятник есть и у Анастасии Ивановны — он невелик, не особенно красив — ее чертам придали «монголоидность», не слишком на нее похож, но, наверное, она бы ему обрадовалась. Долгорсурэнгийн Дагвадорж, ставший известным сумоистом и живущий сегодня в Японии, пожертвовал на него личные деньги.
Бюст Анастасии Ивановны стоит напротив старого пионерлагеря, который она превратила когда-то в международный детский центр, выпросив деньги у Брежнева. Скульптор подарил русской жене Цеденбала монгольское лицо — лучшее доказательство того, что эта земля признала ее своей…
Анастасия всегда была мудрой женщиной и даже в непростые времена находила в себе силы шутить: «В XIII веке монголы заняли Рязань и сожгли ее. Но Сапожок, где я родилась, остался. Теперь пришло время обратно взять долги. Я много сделала для Монголии. Через десять лет там построят город и назовут моим именем. Придет время, когда поставят мне памятник…»
Делитесь комментариями и ♥ следите за публикациями! Если понравилось, подписывайтесь на канал!