Эта запись из двух букв не просто окончание военной карьеры- последствия были куда хуже… Но обо всём по-порядку!
Репрессии командного состава РККА начались во второй половине тридцать шестого года. Их пик пришелся на следующие два года. Далеко не всегда попавшие под каток террора командиры сразу арестовывались, для этого требовались доказательства (пусть даже и сфабрикованные) о причастности к какой-либо «антисоветской» организации либо «вредительской» деятельности. Как правило, этими доказательствами считались показания уже находящихся под следствием, материалы собственных разработок НКВД, иногда просто доносы.
Роковое постановление ЦК ВКП(б)
Однако в разряд политически неблагонадежных попадали и по другим обстоятельствам. Например, к ним причислялись лица, имевшие тесные контакты (пусть даже по служебным делам) с выявленными «врагами народа», либо просто на основании национальной принадлежности или социального происхождения. Разумеется, включались имеющие родственников за границей. Попадали в эту категорию и исключенные из партии в результате проверки партийных документов (чистка партийных рядов) и «потерю классовой бдительности».
В этом случае аресту предшествовало увольнение из рядов РККА. Это значительно упрощало процедуру.
Дело в том, что в середине июня тридцать пятого года издается постановление СНК и ЦК ВКП(б) «О порядке производства арестов». В соответствии с ним, приказом НКО спустя пару месяцев уточняется, что аресты командиров в должности, начиная от командира взвода органы внутренних дел могут производить только с санкции наркома обороны.
Хотя Ворошилов чекистам особо и не отказывал (известно только несколько случаев, когда он не утвердил направленные ему справки Особого отдела ГУГБ НКВД), после увольнения офицера из РККА не требовалось уже и этой формальности. По оценке историка Щаденко, более пяти тысяч офицеров были арестованы уже после того, как были уволены.
Однако, с ростом масштабов репрессий возникла новая проблема. Увольнения командного и начальствующего состава из РККА оформлялось приказами по личному составу, которые не несли никакой информации о причинах увольнения, только в каком звании офицер уволен и как (в запас или отставку).
А возможных оснований для увольнения было достаточно. Это могло быть личное желание, выслуга лет, состояние здоровья, сокращение штатов. Были и более неприглядные причины вроде служебного несоответствия, морально-бытового разложения, служебных или административных преступлений, связанных с лишением свободы на срок более двух месяцев. Как вы понимаете, даже в этом случае они оставались «социально близкими» и дальнейшему преследованию не подлежали.
Решение Фельдмана
Каким же образом в этом случае отделить «чистых» от «нечистых»? Ситуация усугублялась тем, что уволенные как правило меняли место жительства (возвращались на малую родину или переезжали в другие города). Отследить их перемещения, чтобы предупредить соответствующие территориальные отделы практически нереально.
Как понимаете, единых электронных баз тогда не существовало, как и самих компьютеров. А на новом месте они могли, пользуясь кадровым голодом добровольно вернуться в РККА, либо быть призванными в случае начала какого-то военного конфликта.
Выход нашел начальник управления кадров командного состава РККА Борис Фельдман. Получив указания от начальника Политуправления РККА Яна Гамарника (политуправление осуществляло взаимодействие армии с органами) он уже в середине января тридцать седьмого предложил систему маркировки, которая получила название «шифр Фельдмана».
«Во исполнение Ваших указаний о введении условного шифра в отношении лиц начсостава, увольняемых по политико-моральным причинам, докладываю:
Наиболее приемлемым вариантом, не нарушающим «Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА», является установление особой нумерации приказа. После номера приказа проставляются буквы «О.У.» (особый учет). В остальном форма приказа ничем не будет отличаться от обычных приказов по личному составу.
Все уволенные по приказам НКО с данным шифром будут браться на особый учет с тем, чтобы не приписывать их к войсковым частям, не зачислять в переменный состав тер. частей, не призывать в РККА по отдельным заданиям и нарядам и не направлять в войска в начальный период войны.
В случае утверждения Вами этого мероприятия я дам соответствующие указания командующим войсками военных округов (флотов)» написал он Гамарнику в служебной записке с грифом «секретно».
Две буквы, которые были приговором для всех офицеров
Система понравилась и была одобрена. Более того, ее распространили и на другие документы. Эти две буквы стали появляться на приказах о переводе в другую часть и на личных делах офицеров, чей арест по какой-то причине был отложен. Позже ими стали отмечать протоколы заседаний «троек».
Для кадровиков это означало, что человек попал в списки неблагонадежных, а для сотрудников НКВД сигналом к началу действий. Для продолживших службу это начало усиленной разработки и выявлению связей. Для уволенных в запас подобное клеймо чаще всего означало, что человек будет арестован сразу по прибытию на выбранное место проживания.
Стоит добавить, что эта система пережила своих создателей. Через четыре месяца после того, как инструкция «Особого учета» была разработана и разослана, в мае тридцать седьмого, водоворот террора начал засасывать и его организаторов. Фельдман был арестован по «делу Тухачевского» (расстрелян в один день с маршалом, 12-го июня), а Гамарник застрелился в конце мая, не дожидаясь ареста.