Ханнелора Коль сидела в своем мрачном доме в Оггерхейме, не отрывая взгляда от телефона. В комнате царил холодный полумрак, окна были наглухо закрыты, хотя за стенами дома стоял жаркий майский день. Такое же знойное солнце сейчас светило и над Стамбулом, где на свадьбе ее младшего сына Петера собралась вся семья — муж Хельмут, старший сын Вальтер с женой. Все, кроме нее самой.
Каждый телефонный звонок заставлял Ханнелору вздрагивать и судорожно хвататься за трубку. Вальтер аккуратно докладывал ей, как проходит свадебная церемония. По турецкой традиции отец жениха должен произнести на свадьбе по-турецки: «Эвет, истийорум», что означает «Да, я хочу!». Ханнелора невольно улыбнулась, представив, как ее Хельмут, не большой любитель иностранных языков, справится с этой задачей. Врачи строго-настрого запретили ей ехать в Турцию из-за жары. Разве могла она когда-нибудь представить, что наступит такой горький день, когда она не сможет присутствовать на свадьбе собственного сына?
Уже больше года Ханнелора жила затворницей из-за своей страшной болезни — аллергии на свет. Отныне ее время — ночь, день для нее перестал существовать, она не выносила даже самого пасмурного дня. Только толстые стены дома и плотно задернутые шторы могли хоть немного облегчить ее страдания. Стоило переступить порог, и ее ждал смертельный приговор.
Ханнелора металась по своему спасительному «дому-тюрьме», изо всех сил стараясь приспособиться к новой жизни. До последнего времени ей это как-то удавалось, но сегодня, в день свадьбы Петера, она вдруг осознала, что болезнь захлопнула перед ней последнюю дверь в прежний мир. Там, за порогом, остались ее любимые муж и сыновья. Конечно, родные ее не бросали, кто-то из них постоянно приезжал и жил с ней по несколько дней. Но Ханнелора видела, как тяготят их мрак и могильный холод, царящие в доме. А о том, чтобы повозиться с внуками, и речи быть не могло. Обессиленная, она опустилась на диван и прикрыла глаза.
Боже, как хорошо было в детстве! Сильный отец, с которым ничего не страшно, ласково называвший ее «пуппи» — куколка. С яркими синими глазами и белокурыми локонами Ханнелора и правда была похожа на фарфоровых кукол того времени. Счастливое детство закончилось, когда семье пришлось в 1945-м бежать из разрушенного войной Берлина на запад под бомбежками, толкая перед собой тележку с пожитками, ютиться в чужих подвалах и голодать. Но постепенно, с годами, жизнь стала понемногу налаживаться.
Ханнелора с теплотой вспомнила свою конфирмацию, школьных подружек. Как же они все дружно влюбились в нового молодого учителя математики и ужасно расстроились, узнав о его помолвке! Несколько дней ходили заплаканные. Но жизнь брала свое — в знак перемен большинство девочек решились остричь свои длинные волосы. Это был целый ритуал — в послевоенное время с горячей водой и походами в парикмахерскую было туго. Ханнелоре повезло — ее волосы от природы вились кольцами и отлично смотрелись после мытья безо всякой завивки. Подружки ужасно ей завидовали! Да и сама она, глядя в зеркало, видела, какая она хорошенькая. Недаром на улице на нее постоянно оборачивались прохожие.
Разве могла такая симпатичная девушка пропустить совместную встречу учеников женской и мужской гимназий? Вот только надеть было совершенно нечего. О покупке ткани на платье нечего было и мечтать, денег едва хватало на скудную еду. Но так хотелось обновку! На помощь пришла мамина подруга, раздобыв где-то на чердаке несколько старых флагов. С них живо спороли свастику, постирали, раскроили и сшили сногсшибательное платье, в котором юная Ханна и отправилась на вечер.
Там, в самый разгар встречи, вдруг ненадолго погас свет. А когда он зажегся, обнаружилась пропажа нескольких рюмок со столов. Поднялся шум. И вдруг стоявший поодаль высокий симпатичный парень бросил пару резких, совершенно неприличных фраз по этому поводу. «Ну и наглец! Кто это?» — возмущенно спросила Ханна у подруги. Наглеца звали Хельмут Коль. Тогда она и представить не могла, что именно он вскоре станет ее единственной любовью на всю жизнь.
Их следующая судьбоносная встреча произошла через год, осенью 1948-го. Пятнадцатилетняя Ханна решила, что для полного счастья ей не хватает только уроков танцев, она обожала танцевать до упаду. Просить деньги на такие «детские прихоти» в послевоенной Германии было не принято. Поэтому предприимчивая девушка стала потихоньку подрабатывать машинисткой, научившись печатать на отцовской машинке. В те годы при раздельном обучении танцкласс был единственным местом, где можно было пообщаться с мальчиками. Юноши тоже не теряли времени даром, стараясь познакомиться с хорошенькими ученицами женской школы. Девятнадцатилетний здоровяк Хельмут не стал исключением.
Под звуки мелодии Гленна Миллера «Под луной» они скользили по паркету. «Со мной это случилось в одно мгновение, — вспоминал потом Хельмут. — Между нами словно искра проскочила. Ханнелора была так хороша! Волосы, глаза, улыбка, фигурка — все в ней было неотразимо». Взглянув в его восторженные глаза, девушка тоже почувствовала, что для нее все решилось. Прошло всего несколько недель после памятного урока танцев, а Хельмут уже познакомил Ханнелору со своими родителями Сесилией и Хансом. Те остались очень довольны выбором сына — скромная, умненькая девочка, и неважно, что лютеранка.
Влюбленные были неразлучны — гуляли, выдумывали шутки и розыгрыши, катались на велосипедах на Рейн купаться. Ханнелора обожала воду и могла барахтаться в реке, как утка, до посинения. По дороге домой у стареньких велосипедов часто лопались шины, и приходилось тащить их на себе, но разве это было тяжело, когда рядом любимый?
Хельмута всегда окружала толпа друзей, и ему льстило, что другие парни постоянно засматриваются на его девушку. Хотя иногда он и тревожился по этому поводу. Но Ханнелора видела только своего Хелли и больше никого.
В 1950-м Хельмут поступил в университет во Франкфурте. Теперь он каждое утро в 6:11 садился на поезд, ехал на учебу, а поздно вечером возвращался домой — денег на съем комнаты в городе у него не было. Больше всех этому радовалась Ханнелора — ведь если бы любимый поселился во Франкфурте, они виделись бы гораздо реже.
Вскоре и самой Ханне пришлось задуматься о своем будущем. Отлично успевая и по языкам, и по естественным наукам, она все же выбрала первое. Особенно нравился ей французский. Чтобы заговорить по-настоящему, девушка завербовалась гувернанткой во Францию, где провела несколько месяцев. Хельмут не раз навещал ее в Париже.
Однажды он приехал с друзьями и поспорил, что за двадцать минут познакомится в кафе с француженкой и уйдет с ней под ручку. Ребята не поверили. Зашли в полное народу кафе, Хельмут огляделся и сказал: «О, вон та блондиночка мне приглянулась. Я пошел…» Подсел к девушке, поговорил и предложил ей руку. Оглянувшись в дверях, он подмигнул ошарашенным приятелям. «Легкомысленной француженкой», конечно же, оказалась его Ханнелора. Потом хохотали до упаду — ведь друзья еще не были с ней знакомы, вот фокус и удался.
Поступив в институт иностранных языков в Майнце, Ханна стала видеться с Хельмутом гораздо реже, но письма от него приходили почти каждый день. За годы разлуки он написал ей больше 2000 посланий.
Ханнелора тяжело поднялась с кресла и достала из ящика комода одну из пачек. Самое начало их переписки — ласковые, нежные, шутливые строки. Как замечательно все начиналось! Любимый человек рядом, учеба, живы еще молодые родители, отец снова при хорошей должности — грамотными инженерами в послевоенной Германии не разбрасывались.
Но 18 сентября 1952 года на Ханнелору обрушился первый страшный удар — от внезапного инфаркта скончался ее отец Вильгельм Реннер. Для матери Ирены это стало такой невосполнимой потерей, что дочери буквально пришлось вытаскивать ее с того света. Да и жить теперь было не на что — семью, дом, учебу Ханны обеспечивал отец.
Пришлось бросить университет и срочно искать работу. В эти дни Ханнелора постоянно вспоминала слова отца: «Никогда не говори «я это не умею», говори — «я это еще не умею»! Человек может научиться всему». Устроившись в издательство, через пару месяцев она уже блестяще стенографировала на четырех языках и отстукивала на машинке 250 знаков в минуту.
Весной Ханна с матерью вернулись в Людвигсхафен. Ханнелора нашла работу в фирме «BASF». Встречи с Хельмутом снова участились. Спустя семь месяцев после смерти ее отца Хельмут, торжественный и взволнованный, пришел в дом Реннеров. Ирена только многозначительно покосилась на него, а Ханна смущенно покраснела. Она догадывалась, что сейчас возлюбленный попросит у матери ее руки.
Помолвку отпраздновали тихо и скромно. И хотя двадцатилетняя невеста ответила «да», свадьбу влюбленные сыграли лишь спустя семь лет. Рассудительные молодые люди решили, что создавать семью и заводить детей они смогут, только твердо встав на ноги.
Все эти годы вокруг Ханнелоры увивалось множество кавалеров, о чем ей время от времени шепотом сообщали подружки: мол, такой-то герр опять без памяти в нее влюбился. Ханна только улыбалась, глядя на старые групповые фотографии — кое-кто из этих юношей и правда сделал потом неплохую карьеру. Но в ее сердце была лишь одна заноза — Хельмут.
Воспоминания унесли Ханнелору на кухню. В холодильнике дожидались любимые «свиные колбаски» мужа. Но сегодня она их готовить не станет — Хельмут в Стамбуле, за чужим, непривычным столом. Сын Петер познакомился со своей избранницей Элиф Зоцен в Англии, где оба учились в университете. Известие о свадьбе стало для Ханнелоры неожиданностью, но она сразу решила уважать выбор сына. Петер уже взрослый, наверняка все хорош о обдумал, прежде чем жениться на турчанке.
Ханнелора гордилась своими мальчиками. Оба получили прекрасное образование в США, сделали карьеру. Ни разу не попали на страницы желтой прессы. Она была убеждена, что это ее заслуга как матери. Сколько же лет жизни отняла у нее та страшная автокатастрофа, в которую попал старший сын Вальтер! Ханнелоре казалось, что сердце разорвется, когда она услышала, что он в реанимации в тяжелом состоянии. Слава Богу, обошлось. Сейчас у Вальтера хорошая семья, дети. За него можно быть спокойной. Дай Бог и Петеру обрести такое же семейное счастье с Элиф, какое когда-то выпало на долю самой Ханны.
Есть не хотелось. Ханнелора вернулась в комнату и взяла в руки ее свадебные фотографии. Вот они с Хельмутом выходят из церкви св. Йозефа 27 июня 1960 года после венчания. Она — лютеранка, он — католик. Невеста особо не возражала и согласилась на католический обряд. Денег на пышное торжество не нашлось, пригласили только самых близких. Ханнелора была на седьмом небе от счастья — наконец-то закончилась ее долгая пора невесты, теперь они с любимым всегда будут вместе!
Зазвонил телефон. Стамбул. Вальтер. «Знаешь, мама, Петер и Элиф такие красивые и счастливые! Садятся в машину. Уезжают…»
Ханнелора вспомнила, что и ее свадьба была в такой же жаркий летний день. Молодожены тоже уселись в свой старенький «Пежо» и укатили в свадебное путешествие в Рим. Сняли недорогую квартирку с кухней и по вечерам жарили себе рыбу вместо походов в ресторан. Три веселые недели в Италии пролетели незаметно. Но по возвращении домой их настигла скорбная весть — пока они были в отъезде, скоропостижно скончался венчавший их отец Рипп. Дурной знак, сказал кто-то. Но вскоре об этих словах забыли.
Ханнелора бережно сложила письма и фотографии. Если бы она тогда знала, какая необычная жизнь ее ждет! Ведь ее мечты были такими простыми — тихий дом, дети и ее Хельмут рядом. Дом и дети у нее будут: сначала родится Вальтер, потом Петер. Но вот мужа придется делить со всей страной.
Была ли она этому рада? Ханнелора всю жизнь задавала себе этот вопрос, но так и не смогла на него ответить. С одной стороны, политика отняла у нее Хельмута. Но разве могла она представить его домоседом? И полюбила бы она другого, не такого деятельного человека? Проклятое «если бы»! Оно всю жизнь не давало ей покоя…
Тихая семейная жизнь длилась до 1969 года, пока дети могли спокойно играть на улице без охраны, а муж был относительно свободен. Но чем глубже Хельмут погружался в политику, тем сильнее менялся их быт. Соратников, сторонников, людей, заинтересованных в общении с ним, становилось все больше. Многих он приводил домой, так что хлопот у молодой жены прибавилось. Но ей это нравилось. Ханнелора везде успевала, сияя от счастья. Вскоре их небольшой дом стал тесен для таких собраний, да и мальчики подросли. Пришлось строить новый просторный особняк.
Фрау Коль задумчиво перебирала фотографии сыновей. Конец 70-х, разгул терроризма по всему миру. Западная Германия оказалась в заложниках у леворадикальной группировки RAF, охотившейся на политиков и бизнесменов. Ханнелору охватывал ужас при мысли, что и ее семья может стать мишенью для террористов. Особенно после того, как рафовцы убили Ханса Мартина Шлейера, министра труда и большого друга их семьи. Вальтер незадолго до этого виделся с ним и рассказывал, как дядя Ханс уверял мальчика, что бояться нечего, ведь они не сделали ничего дурного. А через пару дней Шлейера похитили и убили.
Страх за детей и мужа просто парализовал Ханнелору. Она изо всех сил старалась оградить сыновей от вездесущих папарацци, признаваясь подругам: «Мне надо иметь сердце львицы. Быть готовой в любой момент выпустить когти и защищать своих детенышей». Ханна никому не позволяла манипулировать ее мальчиками, даже когда окружение мужа считало, что их появление на публике повысит рейтинг Коля.
Ханнелора очень гордилась своими мальчиками и сделала все, чтобы они получили хорошее образование и не попали в дурную компанию
…На следующий день после свадьбы Петера Хельмут вернулся к жене. Жизнь потекла своим чередом, но газеты продолжали смаковать отсутствие фрау Коль в Стамбуле и то, что ее супруг поехал туда в компании друзей и секретарши. Журналистов очень интересовало, почему канцлер много времени проводит в Берлине, а его жена безвылазно сидит дома за закрытыми шторами. Строились домыслы о ссорах, любовниках Ханнелоры и пассиях Хельмута. Читать и слушать такое было противно и больно.
Неужели некоторые журналисты так ее ненавидят? Чего только о ней не писали, какими только прозвищами не награждали! Называли «белокурой Барби», намекая на глупость и легкомыслие. Хотя Ханнелора всегда могла за себя постоять, в совершенстве владела несколькими языками, была прекрасным водителем и метким стрелком. Никто из этих писак не вспоминал о ее достижениях, зато раздули из ласкового отцовского «куколка» издевательское «Барби».
Ханнелора усмехнулась — ведь Барби это еще и символ вечной молодости. Чего ей стоило неизменно улыбаться акулам пера! Даже когда ее больно кусали, она гордо повторяла: «Надо ценить каждое слово, быть незаметной и держать язык за зубами». На ее признание, что главными словами в ее жизни были «ждать», «терпеть» и «приспосабливаться», журналисты ехидно откликнулись: мол, фрау Коль просто тень своего великого мужа.
Когда в 1976-м Хельмута избрали председателем ХДС, его триумф стал для Ханнелоры днем траура. Стало ясно, что муж никогда не оставит политику, о чем она так мечтала. У нее никогда не будет обычного немецкого семейного счастья — муж, который каждый вечер возвращается с работы домой к жене и детям. Такие дни выпадали только во время редких отпусков в тихой альпийской гостинице на берегу озера Вольфгангзее в Австрии. Там они учили сыновей плавать, подолгу катались на лодке. Ханнелоре никогда не любила экзотические курорты, лучше всего им было в родных стенах.
Для всех она была образцовой женой канцлера и матерью прекрасных сыновей. Но кто видел ее слезы? Кто знал, как тяжело коротать вечера в ожидании вечно занятого мужа? Одиночество подкралось исподволь. Пока дети были рядом, оно не так остро ощущалось, хватало домашних забот. Но когда сначала Вальтер, а потом и Петер покинули родное гнездо, ее единственным спутником стало бесконечное ожидание. Однажды она проговорилась: «Я научилась ждать у нашей собаки Иго. Когда ждешь мужа долгими часами, а он звонит сказать, что опять задерживается, то после пяти часов ожидания радуешься ему, как пес, когда хозяин наконец-то появляется на пороге».
Отдушиной для Ханнелоры стал созданный ею в 1983 году Фонд помощи. Ей удалось собрать более 30 миллионов марок пожертвований. Фрау Коль участвовала в кулинарных телешоу, делясь рецептами любимых блюд супруга, появлялась в развлекательных передачах. Все гонорары шли на благотворительность. Особенно близко к сердцу она принимала судьбы молодых людей, искалеченных в результате несчастных случаев и ДТП.
Теперь она сама стала калекой. Аллергия на свет не давала видимых уродств, не обезображивала кожу, но доставляла мучения. Боль в деснах мешала жевать. Внутренний жар жег нестерпимо, сил терпеть уже не было. Ханнелора приняла лекарства. Жар и боль постепенно отступили.
Она взяла в руки альбом с фотографиями 1989-90 годов. Берлин. Объединение Германии. Гордость за мужа, сумевшего довести до конца дело, о котором мечтали поколения немцев. Отныне имя канцлера Коля навсегда связано с восстановлением единства страны. И она, Ханнелора, всегда была рядом с ним. Это время их общего триумфа.
Но скоро стало ясно, что все не так просто. Разочарование восточных немцев, ожидавших быстрого процветания. Нежелание западных немцев оплачивать это процветание из своего кармана. Она так не хотела, чтобы Хельмут снова шел на выборы! Как Кассандра, предчувствовала беду. Но муж решил попытать счастья еще раз. И немцы выбрали Шредера. Ханнелора не сильно огорчилась, скорее с облегчением подумала: наконец-то заживут тихой жизнью пенсионеров.
Но в 2000-м их надежды рухнули. Бывшего канцлера обвинили в финансовых махинациях. Коль был вынужден признать существование у ХДС неких тайных счетов. Тут же набросились и на Ханнелору: одна газета предположила, что фрау Коль могла отмывать партийные деньги через свой благотворительный фонд. Это стало для нее страшным ударом.
Жар усиливался, когда она вспоминала ту травлю после поражения на выборах. В памяти всплыл телесюжет, где на пресс-конференции репортеры кричали Хельмуту: «Коль, скажи, сколько ты взял?». «Не Коль, а герр Коль», — поправил он. С того дня телевизор в их доме больше не включался.
Ханнелора подумала, как это странно, что они с Хельмутом, такие разные, смогли пронести свою любовь через всю жизнь. Муж — огромный, флегматичный, мог часами просиживать с газетами в кресле. Она — вечно в движении, не могла усидеть на месте, по телефону говорила, мельтеша по комнате. Порой супруг не выдерживал: «Ну что ты все бегаешь, присядь, не мельтеши!»
Ханнелора не терпела расхлябанности, а Хельмут дома давал себе волю. Сбросив за время отпуска 10 кг, выйдя на работу, он тут же забывал о диете и мигом наедал потерянное. Жена недоумевала: и стоило ли мучить себя, если потом все килограммы возвращаются? Самой-то ей всегда хватало силы воли.
Какие только светила медицины ее ни лечили! Но ей становилось только хуже. Врачи разводили руками: случай нетипичный, при аллергии обычно нет таких болей, а она просто погибала. Семь лет нескончаемых мучений. Как же она устала!
Ханнелора чувствовала, как тяготит Хельмута царящий в доме полумрак и холод. Видела, с каким облегчением муж выскакивает на улицу, когда она днем ложится подремать. Детям тоже тяжело подолгу находиться в этом мрачном доме.
Ханнелора вышла в залитый лунным светом сад. Но было слишком тепло, и пришлось вернуться. Даже любимые цветы, которые муж продолжал ей дарить, не выдержали вечной темноты и увяли. Их запах теперь просто убивал ее. С каждым днем живой мир все больше отдалялся от нее. «Я живу в могиле», — в отчаянии повторяла себе Ханнелора.
Всю жизнь она следовала девизу «Держаться в тени», но постепенно эта тень сгустилась в беспросветный мрак.
Тихо отметив 41-ю годовщину свадьбы, Хельмут уехал в Берлин на важный суд. Он позвонил жене и радостно сообщил о своей победе. Ханнелора искренне поздравила его, посоветовав хорошенько отпраздновать это событие с друзьями. Она уже не могла быть рядом с ним в такой день. Теперь им с мужем суждено существовать в разных мирах — он остается на солнечной стороне жизни, а ее ждет лишь беспросветная тьма. Она хотела только одного — освободить своих близких от этих страданий.
5 июля 2001 года, провожая многолетнюю помощницу по хозяйству фрау Зибер, Ханнелора странно спросила: «Вы ведь не покинете этот дом и будете сюда приходить?» Поднявшись в спальню, она приколола на дверь записку: «Я хочу подольше поспать. Пожалуйста, не беспокойте». Надев пижаму и аккуратно причесавшись, села на кровать. Растворила в воде снотворное с обезболивающим и выпила адскую смесь через соломинку. А потом тихо легла, глядя на стоящие перед кроватью портреты любимых мужчин — мужа и сыновей. Скончалась она почти в полночь.
На следующий день встревоженная долгим отсутствием хозяйки фрау Зибер поднялась наверх. Ханнелора не отзывалась. На полу у письменного стола лежала записка: «Тому, кто меня найдет. Известите моего домашнего врача…» А на столе — толстый запечатанный конверт с 20 прощальными письмами всем ее родным и друзьям…