Для него это стало настоящей трагедией, и он оказался перед серьёзным выбором: навсегда забыть про сцену, или начать всё с начала…
Лююююдиии!
В своей жизни он был и моряком, и инженером, и простым рабочим. Он считал, что профессия актёра не лучше и не хуже других профессий, с одним «но»: она влияет на души людей, поэтому актёр должен отвечать за каждое слово, которое он произносит, за каждую интонацию. Он не имел актёрского диплома, но сыграл в сотне фильмов, в 10-ти сатирических журналах «Фитиль» и в 4-х «Ералашах». Зритель полюбил Семёна Фараду как умного шута или грустного клоуна. К сожалению, драматических ролей режиссёры ему не давали. Он ни разу не был парторгом, комсоргом и крупным советским или хозяйственным руководителем. Единственный генерал, которого он сыграл был смешной подобострастный главнокомандующий, и, вероятно, генерал, в «Том самом Мюнхгаузене». Свою популярность он никогда не воспринимал как что-то нужное и необходимое. Он просто был счастлив, что оказался востребованным в профессии, а всеобщее обожание его смущало и тяготило.
Детство
Семён родился в подмосковном селе Никольское в самые тяжёлые довоенные времена: в последний день 1933 года, когда только-только закончился голод, а продуктовые карточки в стране ещё не отменили. Его родители приехали учиться в Москву из Новоград-Волынска, что в ста верстах от Житомира, и после учёбы остались в столице. Отец, Лев Соломонович Фердман, занимал небольшой пост в одном из лесных главков, мама, Ида Давыдовна, была фармацевтом. Семья жила в чёрном бараке с земляными полами и всеми коммунальными удобствами на улице. Детства у Сёмы, по сути, и не было. Лишь перед войной они переехали в комнату в 3-комнатной коммуналке, которую им буквально уступил сослуживец и друг отца Иосиф Ресин, папа будущего вице-мэра столицы.
Жили Фердманы очень скромно, но материальные и бытовые проблемы совсем не повлияли на увлечения Сёмы: он любил джаз, и в школе его прозвали «Мальчиком-джазом». Мама, однако, хотела, чтобы он играл на скрипке, и отвела его в музыкальную школу, а там сказали, что у мальчика абсолютный музыкальный слух. Сёма делал вид, что ходит в школу, что занимается дома, но когда родители попросили его что-то сыграть, выяснилось, что он ничего не умеет, и тогда от злости он разбил скрипку. Потом в спектакле «Пять рассказов Бабеля» артист Фердман очень смешно изобразил нечто подобное: уже взрослый мужчина с животиком превратился в мальчишку, которого заставляли играть на скрипке. Семён очень любил футбол, хорошо учился, играл в любительском театре. Приятели и одноклассники очень любили его шутки. Он быстро находил общий язык с девушками и пользовался у них большим вниманием.
Когда началась война, Льва Соломоновича эвакуировали в Киров, там навесили в петлицы два кубаря и отправили на фронт, а Иду Давыдовну с Семёном и двухгодовалой Женей эвакуировали в Ташкент, откуда они вернулись через два года.
Дебют в кино
В 1944 году Илья Фрэз начал снимать на студии «Союздетфильм» свой дебютный фильм «Слон и верёвочка». Семья Фердманов жила неподалёку от студии, 10-летний Сёма шёл мимо, попал на глаза ассистенту режиссёра, и она затащила его в массовку. Это и был его дебют в кино, хотя в толпе никто не разглядел лица будущей кинозвезды.
Перед выпуском, когда аттестаты были уже на руках, в школу пришёл офицер из бронетанковой академии (их в то время называли «покупателями»), посмотрел аттестаты, и решил, что Фердмана можно принять в академию, но к экзаменам его не допустили, потому что он не сдал нормативы по физподготовке. Спортивный и хорошо тренированный Семён мог сдать их лёгко, но не захотел всю жизнь носить погоны, и провалил их намеренно.
МВТУ им. Баумана
Семён хотел учиться в Школе-студии МХАТ, но родители были категорически против: платить 500 рублей год за обучение в творческом ВУЗе возможности у них не было. Семён пошёл в МВТУ им. Баумана, но из-за недоброй памяти 5-го пункта в главный технический ВУЗ страны его не приняли из-за, якобы, ошибок в сочинении. Ида Давыдовна пошла к ректору Бауманки Михаилу Попову, доказала, что все ошибки – сплошная «липа», и Семёна зачислили на энергомашиностроительный факультет. Но для Семёна главным было то, что он, как студент, получил возможность стать актёром любительского театра МГУ. Учился он вполсилы, его больше интересовали репетиции и спектакли. Но в деканате не забыли, с каким скандалом Фердман поступил в институт, после первого же несданного зачёта его отчислили, и он на четыре года отправился служить на Балтийский флот. Едва обжившись на корабле, вляпавшись несколько раз в розыгрыши, которые старослужащие устраивали для «салаг», он пошёл во флотскую самодеятельность. Его выступления в концертах очень нравились флотскому начальству, и многие советовали ему после демобилизации идти учиться на артиста. Однако, вернувшись в Москву, Сёмён в театральное училище не пошёл, а назло деканату восстановился в Бауманке: он обещал маме, которую очень любил, выучиться на инженера, и не мог ей обмануть. (Отца, снабженца, в звании майора отправили на заштатную базу в Ярославле, жилья для того, чтобы перевезти семью, не дали, поэтому уехал он один, и умер в 1952-м, когда Семён был на флоте). Но и без сцены Семён тоже не мог. Окончив в 1962-м институт, Фердман получил распределение в Минэнерго, где отработал честно, но без удовольствия и вдохновения 7 лет. Он уже точно понимал, что работа инженера не для него.
Студенческий театр «Наш дом»
В 1959 году начинающий режиссёр Марк Розовский, у которого тоже не было специального образования, позвал Фердмана в студенческий театр «Наш дом» при МГУ. На экзаменах Розовский предложил Фердману показать штангиста, поднимающего штангу. Семён поднял воображаемый спортивный снаряд к груди, начал его выжимать, и вдруг, ошеломив всех, одной рукой почесал себе усы, а потом подхватил падающую штангу.
Для Фердмана студия стала вторым домом, он проводил там всё своё свободное время. Он спал не больше четырёх часов в сутки: днём отбывал номер на работе, за которую получал зарплату, потом прибегал в театр на репетицию или спектакль, да ещё и исполнял функции директора студии, отвечал за организацию гастролей. Физическая нагрузка была колоссальной, но Фердман был абсолютно счастлив: у него получалось, он понимал, что может стать настоящим актёром. Мама его ругала, сестра от театра отговаривала, и в своём родном доме Семён чувствовал себя чужим, почти изгоем: сестра вышла замуж, привела мужа в ту же 15-метровую комнату. Они стали жить вчетвером, а после рождения у Жени ребёнка – и впятером. Спал Семён в общей коммунальной кухне.
Спектакли «Нашего дома» всегда проходили при полных аншлагах, да и как иначе, если пьесы для постановок писали Виктор Славкин, Григорий Горин, Аркадий Арканов, а на сцену выходили Александр Филипенко (признанный иностранным агентом), Михаил Филиппов, Геннадий Хазанов. Именно Горин, ставший лучшим другом Семёна, предложил ему маску непутёвого и недалёкого мужичка, и она приклеилась к нему почти намертво.
«Москонцерт»
В 1969 году участникам театра нежданно-негаданно объявили, что на самом высоком уровне принято решение театр закрыть, поскольку репертуар не соответствовал идеологи. Для Фердмана это стало настоящей трагедией, и он оказался перед серьёзным выбором: навсегда забыть про сцену, или начать всё с начала. Друзья советовали ему получить актёрский диплом, но в 40 лет это казалось совершенно нереальным. Он попытался устроиться в какой-нибудь театр, был согласен на любую должность, лишь бы быть при сцене, и даже немного поработал мебельщиком в театр им. Моссовета: руки у него росли, откуда надо.
На тот момент актёр-любитель Фердман был хорошо известен не только Москве, но и по всей стране: он мог выйти на сцену и что-нибудь спеть с совершенно невозмутимым лицом, мог вообще ничего не делать и просто молчать, а зрители в зале умирали от смеха. Вот с таким лицом он и пришёл в «Москонцерт». Там его спросили, есть ли у него диплом о высшем образовании, а он у него был, даром, что не артистический, но в то, что у человека, пришедшего работать в «Москонцерт» артистом есть диплом только инженера, там не подумали.
Фарада́
Если не считать «Слона и верёвочки», в кино Фердман впервые снялся в 1967 году в картине Семёна Райтбурта «Каникулы в каменном веке» по сценарию авторов скандального «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещён» Семёна Лунгина и Ильи Нусинова. Фердман играл туриста и даже попал в титры. В 1971 году в титрах фильма Валерия Ахадова «Вперёд, гвардейцы!», снятого на «Таджикфильме», неблагозвучную, по мнению киношного начальства, фамилию Фердман заменили на Фарада́. Как им в голову пришло именно такое сочетание букв, и почему ударение нужно ставить на третий, а не на второй слог, история умалчивает. После этого Семён Фердман сделал Фараду своей настоящей фамилией и получил на неё гражданский паспорт. На этой картине Фарада подружился с писателем и сценаристом Аркадием Ининым.
Театр на Таганке
В 1972-м худрук театра на Таганке Юрий Любимов по совету знаменитого режиссёра Сергея Юткевича пригласил Фараду в свой театр, пожалуй, самый популярный на тот момент в Москве, и Фарада, никогда не игравший в профессиональном театре, вошёл в актёрскую элиту. Он играл в знаковых спектаклях Таганки – «Добром человеке из Сезуана», «Гамлете», в «Мастере и Маргарите» вообще три разные роли, выходил на сцену вместе с Владимиром Высоцким, Валерием Золотухиным, Вениамином Смеховым, Леонидом Филатовым, Аллой Демидовой, играл вдохновенно, но роли это были небольшие и удовлетворить амбиции Фарады не могли.
Семья
Но на Таганке Фарада влюбился в известную актрису гречанку Марию Палицеймако, которая была младше него на четыре года, была замужем, у неё уже был сын Юра, а у Семёна была гражданская жена. Вскоре Мария ушла от мужа, в 1976 году у них с Семёном родился сын Михаил, и после этого они поженились. Они жили огромной семьёй: обе мамы – Ида Давыдовна и Евгения Михайловна, Женя с мужем и ребёнком, и, самое удивительное, что четыре хозяйки в доме прекрасно уживались. Едва Миша научился ходить, родители привели его в театр, где он проводил значительную часть своего детского времени, путался под ногами у актёров и режиссёров. Видимо, тогда Миша и решил, что станет актёром театра и кино.
«Чародеи»
Поначалу сниматься в музыкально-фантастическом фильме «Чародеи», весьма отдалённо напоминающем «Понедельник начинается в субботу» братьев Аркадия и Бориса Стругацких, Фарада отказался: Константин Бромберг предложил ему эпизод, в котором играть было нечего. Однако, поразмыслив, Фарада выдвинул условие: его герой должен весь фильм ходить по лабиринтам коридоров – кто так строит, ну кто так строит! Люююдиии! На мой взгляд, этими внезапными появлениями Фарада затмил и главных героев – Иванушку и Алёнушку в исполнении Александра Абдулова и Александры Яковлевой, и Шамаханскую с Сатанеевым, сыгранных Екатериной Васильевой и Валентином Гафтом.
«Гараж»
В те годы Фарада почти не отдыхал. Он работал в популярнейшей детской телепередаче АБВГДейка, много снимался в кино – по 5-6 картин в год. В «Гараже» у Эльдара Рязанова Фарада играл изначально проходную роль тромбониста, одного из многих членов гаражного кооператива, который по недоразумению застрял на общем собрании вместе со своим тромбоном. В СССР очень смелый «Гараж» прошёл огромным успехом, а Фарада шарахнувшийся, как от зачумлённого героя Георгия Буркова, заявившего, что он продал Родину, а потом проникновенно сыгравший для жены Гуськова, запомнился надолго.
«Уно моменто»
После «Гаража» известный режиссёр Марк Захаров пригласил Фараду на роль главнокомандующего в великолепный фильм «Тот самый Мюнхгаузен». Потом был совершенно невероятный Маргадон в захаровской же «Формуле любви». И, хотя «Уно моменто» в дуэте с Александром Абдуловым пел не Фарада, а автор музыки Геннадий Гладков, фразы Маргадона про большую и чистую любовь, про то, что он не лошадь и кузнец ему без надобности, моментально стали крылатыми. Потом Захаров, предпочитавший снимать ленкомовских актёров, снял Фараду с Таганки ещё в «Убить дракона» и в «Доме, который построил Свифт». Захаров говорил, что Фарада – его талисман, на что Семен Львович неизменно отвечал, что он не Талисман, он – Фердман.
Каждый год, 31 декабря… Дальше можно и не продолжать, но Фердман–Фарада в баню с друзьями шёл еще до рязановской «Иронии судьбы», и не потому, что Новый год, а потому, что в этот день у него был день рождения. В бане он выпивал, когда умеренно, а когда и изрядно, а потом шёл домой, где уже был накрыт стол, и куда приходили гости и на Новый год, и на день рождения. Дверь в квартиру не закрывалась: одни уходили и тут же приходили другие.
Новый режиссёр
В 80-е годы из страны, не дав работать, по сути, выдавили Любимова, которому Фарада был обязан своим появлением в профессии, а «Таганку» возглавил прекрасный режиссёр Анатолий Эфрос. Отношения сразу не сложились, и при Эфросе Фарада сыграть лишь в одном спектакле.
В 1989 году умерла Ида Давыдовна. От всех нагрузок и переживаний у Фарады начались проблемы с сердцем. Он продолжал служить в театре, но болезнь прогрессировала и мешала играть в полную силу. После нескольких операций он вернулся в кино и на сцену: последним спектаклем, сыгранным на таганке, был «Самоубийца» Николая Эрдмана.
«Попугай, говорящий на идиш»
В 1990-м актёр и режиссёр Александр Панкратов-Чёрный преподнёс чете Фарады и Полицеймако королевский подарок: он снял их вместе в картине «Система «Ниппель». И в том же году Эфраим Севела пригласил их в картину «Попугай, говорящий на идиш». Портной Хаймович стал у Фарады чуть ли не единственным в его карьере трагикомическим, и едва ли не самым любимым героем. На съёмках попугай клюнул Фараду, попытавшегося покормить его семечками, в лицо, и кровь залила всю съёмочную площадку. Вместе с сыном Фарада снимался в картинах «Детство Тёмы» Елены Стрижевской и в «Болотная стрит или средство против секса» Марка Айзенберга. В 1991 году Фарада стал Заслуженным артистом РСФСР за театральные работы, в 1999 – Народным РСФСР – просто за искусство.
«Бременские музыканты & Co»
Последний раз в кино Фарада снялся в дебютном фильме своего постоянного партнёра в захаровских картинах Александра Абдулова «Бременские музыканты & Co» – он сыграл королевского доктора. 15 июня 2000 года скоропостижно умер лучший друг Фарады Григорий Горин. На похоронах он ни на что не реагировал, молчал, превратившись в камень, а спустя несколько дней у него случился обширный инсульт. Он не мог ходить, лицо превратилось в неподвижную маску, почти не говорил, но сохранил ясность ума. Ходить он выучился заново, но упал и сломал шейку бедра – в этом возрасте такая травма почти приговор. Возможно, второй инсульт стал следствием трёх операций по имплантации искусственного тазобедренного сустава. Девять лет за недвижным Семёном Львовичем ухаживали его жена и сын. 20 августа 2009 года Семён Фарада умер.
