Однажды, после очередной пьянки, она привела любовника к мужу за руку, как провинившегося щенка, с покаянием:
— Сережа, мы согрешили!
В ответ Соловьев закатил истерику…
Екатерину Васильеву, студентку мастерской Владимира Белокурова во ВГИКе, считали главной жемчужиной курса, эталоном не только красоты, но и творческой свободы. Стихией рыжеволосой красавицы были сцена и дым от сигареты «Шипка», томно клубившийся вокруг идеального профиля.
Именно там она пересеклась с Сергеем Соловьевым из мастерской Михаила Ромма. Между ними мгновенно вспыхнула творческая искра. Да что там говорить, она доверила ему свои девичьи тайны, а он не скрывал своего восхищения.
Однажды Васильева попросила друга оценить ее Сарру из «Иванова». И будущий мэтр увидел не студенческий этюд, а игру потрясающей глубины и силы. Вскоре Соловьев уже репетировал в качестве режиссера со всем ее курсом, выстраивая мизансцены и суфлируя чувства.
Ну, а когда не репетировал, они отжигали на полную катушку. Их личные дела в архивах ВГИКа пестрят сухими канцелярскими шифрами: «нарушители противопожарного режима» (читай: курение в запретных зонах), прогулы, выговоры…
Апофеозом же их богемного легкомыслия стала авантюра, о которой Соловьев еще долго вспоминал с горькой усмешкой. В компании с Эдиком Володарским друзья совершили акт творческого вандализма: пустили по букинистам бесценную подшивку журнала Мейерхольда и Головина «Любовь к трем апельсинам». Деньги пропили.
Это был манифест — ослепительный и разрушительный маразм молодости, который, по словам режиссера, «нужно было когда-то пережить».
Но система знала, кого можно наказывать, а кого лишь для вида пожурить. Бунтарство Екатерины Васильевой имело надежный тыл — ее отца Сергея Васильева. Он был не просто автором хрестоматийно-патриотичных строк, известных каждому советскому человеку, но и секретарем правления Союза писателей, плотью от плоти партийной верхушки.
Выгнать такую «номенклатурную принцессу» из ВГИКа — это не то чтобы невозможно, но чревато последствиями. А потому Катя отделалась выговорами, оставаясь неприкасаемой.
А вот ее друг Володарский, будущий гений кинодраматургии, был, что называется, безродным. Его драка с дружинником в ресторане имела реальные последствия: немедленное отчисление. Правда, талант и упрямство позволили ему после вернуться. Кстати, благодаря Эдику Васильева и Соловьев поженились.
Авантюра века началась с ненужного подвенечного платья. Когда свадьба самого Володарского расстроилась, дорогое платье его невесты осталось бесхозным. Не долго думая, будущий мастер сюжетных поворотов запустил акцию «женись с приданым» среди всех своих друзей.
Главной его мишенью стала Катя Васильева. Приняв трагический вид, Володарский выложил козырь. Якобы ее воздыхатель Соловьев в отчаянии и на грани самоубийства, и лишь немедленное бракосочетание способно вернуть ему волю к жизни. Катя, ошеломленная таким напором, почти сдалась.
Для пущей убедительности дуэт отправился к матери Васильевой Олимпиаде Васильевне. Сценарий был безупречен:
— Поздравьте вашего будущего зятя, он в Ленинграде, ждет не дождется!
Сергей, получив звонок с поздравлениями от ничего не подозревающей будущей тещи, был в полном недоумении. Ошарашенный, но воспитанный, пробормотал слова благодарности, тем самым молчаливо дав согласие на собственную женитьбу. Машина была запущена: Олимпиада Васильевна с энтузиазмом ринулась готовить праздник.
После ВГИКа Васильеву сразу взяли в Театр имени Ермоловой. В то время как начинающий режиссер Сергей Соловьев оставался в тени. Фактически он оказался на содержании у жены.
Их быт был воплощением творческой бедности. С ее зарплаты в 75 рублей 45 уходило на съемную квартиру.
— Мы с Катей почти нищенствовали. Были в нечеловеческих долгах, — вспоминал тот период Соловьев.
Спасением стал неожиданный выигрыш — мотоцикл «Иж Планета-2», который они тут же обменяли на живые деньги, чтобы хоть как-то выплыть.
Но финансовые трудности оказались не главным испытанием. Пока Сергей томился в ожидании, Катя блистала не только на сцене. В ухажерах у актрисы ходили поэт Геннадий Шпаликов, актер Константин Григорьев, писатель Александр Александров…
Однажды, после очередной пьянки, она привела любовника к мужу за руку, как провинившегося щенка, с покаянием:
— Сережа, мы согрешили!
В ответ Соловьев закатил истерику. Хотя сам режиссер эту историю отрицал, но подтверждал более серьезную связь жены с драматургом Михаилом Рощиным.
— Я благодарен Рощину, что он появился в нужный момент, — философски замечал Соловьев. — Наши отношения с Катей к тому времени себя исчерпали.
С приходом Рощина в жизнь Васильевой ее статус взлетел до небес. Войдя во МХАТ уже женой влиятельного драматурга, друга самого Ефремова, она стала театральной царицей. Ее слово имело вес, ее капризы терпели.
Михаил боготворил жену, но ее ответное чувство было эгоистичным и холодным. Олег Ефремов, видя страдания друга, однажды бросил ему с горькой прямотой:
— Ну что ты, Миша, плачешь? У нее нет органа, которым любят.
Парадоксально, но измену раскрыла она сама, застав мужа в постели с их домработницей и няней сына Мити, Ириной. Но для Рощина этот роман стал не причиной, а следствием.
— Ирина просто была поводом, — объяснял он. — Истинная причина была в том, что Катя так пила, что спасения, казалось, не было.
Он видел в этом роковое наследство ее отца-пьяницы. Их брак рухнул.
Новая же глава ее личной жизни началась на съемочной площадке у Динары Асановой. Там Екатерина встретила актера Андрея Ларионова, своего экранного мужа. Искра, промелькнувшая в кадре, в жизни разгорелась в настоящее пламя. Вскоре они обвенчались. Для Васильевой только этот церковный союз имел подлинную ценность. Она называла Ларионова своим единственным настоящим мужем.
Но идиллия оказалась хрупкой. Андрей, человек тонкой душевной организации, не выдержал груза обстоятельств и собственной рефлексии, что и привело к разрыву. Однако их история на этом не закончилась. Даже после расставания Екатерина оставалась его ангелом-хранителем.
Когда мужчина тяжело заболел, именно она, забыв обиды, бросилась на помощь. Искала лучших врачей и находила средства на лечение. Их связь, пройдя через страсть, боль и прощение, стала одной из самых пронзительных и судьбоносных в жизни актрисы.
В 1987 году, после четырнадцати лет службы, Екатерина Васильева, к изумлению всего театрального мира, подала заявление об уходе из МХАТа. Для Олега Ефремова это стало ударом. Он три года не мог простить ей то, что считал чистым предательством. Но для самой актрисы это был не конец, а мучительное начало долгого пути к себе.
К 1993 году ее решение оформилось окончательно. Она уходила не просто из театра, а из мира вообще — в монастырь. Как позже объяснял Михаил Рощин, ключом к этому повороту стала встреча с отцом Владимиром, который помог ей одолеть алкогольную зависимость. Это было не просто излечение, а глубочайшее духовное преображение.
Она отрекалась от прошлого без сожаления. Даже свои знаменитые роли в «Бумбараше» и «Обыкновенном чуде» с легким пренебрежением называла «коммерческими», заслуживающими забвения. Выделяла актриса лишь «Визит дамы». Но и то, как горький урок, ниспосланный свыше.
Казалось, путь был окончен. Но в 1997 году произошло неожиданное возвращение. На новых, духовных условиях. Теперь она соглашалась на съемки лишь с благословения своего наставника. Так родились поздние, одухотворенные работы в «Графине де Монсоро» и пронзительной «Анне Карениной». Фильме, который снял ее первый муж, будто замыкая еще один круг ее судьбы.
Сегодня ее сцена — это тихие монастырские стены. А зрители — сестры и прихожане маленькой Зосимовой пустыни под Наро-Фоминском. Народная артистка РСФСР Екатерина Васильева находит покой там, где другие искали бы комфорта: в скромной келье с удобствами на этаже. Но для 80-летней инокини Василисы (такое имя она теперь носит) это не лишения, а дар.
— Я мечтаю, чтобы Господь хранил это место как зеницу ока, — говорит она с тихой радостью.
Жизнь ее сына, отца Димитрия, стала для Васильевой и предметом гордости, и, возможно, источником глубокой драмы. С одной стороны, идеальная картина: выпускник ВГИКа, променявший мир кино на служение в храме, любящий отец семерых детей в благочестивом браке.
Но у этой идиллии есть и темная сторона. Когда-то именно Екатерина Сергеевна отвернула Дмитрия от его сына Арсения, рожденного от актрисы Елены Кориковой. Сначала настаивала на аборте, а затем убеждала его в том, что ребенок не его. Дмитрий, слепо доверявший матери, навсегда вычеркнул мальчика из своей жизни. Эта рана так и не затянулась ни у него, ни у самой Васильевой.
Сама инокиня Василиса часто размышляет о том, как могла бы сложиться ее жизнь, приди она к вере раньше. Возможно, тогда не было бы ни абортов, ни разводов, ни пьянства — всех тех «страшных грехов», в которых она каялась.